Сталин и Гитлер. Кто кого обманул (63 стр.). От салюта до салата: тайны приемов в Кремле в честь Победы Из досье "мк"

// журнал "Отечественная история", 1995, N: 2
До N: 2/1992 выходил под названием "История СССР";
с 2009 г. выходит под названием "Российская история".

Невежин В. А.

================

С начала 90-х гг. в отечественной историографии идет дискуссия относительно подготовки Сталиным упреждающего удара по Германии. Подведены ее первые итоги (1). Своеобразным катализатором этой дискуссии явилось введение в научный оборот ранее засекреченного документа Генерального штаба Красной Армии. Он получил название "Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" (2). Новым импульсом, способствовавшим активизации спора российских историков по названной проблеме, стали книги В. Суворова "Ледокол" и "День М" (3), несмотря на их неоднозначное восприятие научной общественностью.

В ходе дискуссии выявились две основные точки зрения. Одни исследователи считают, что Советский Союз готовился в 1941 г. к наступательным действиям против Германии. Другие, стремясь опровергнуть это, приводят аргументы в пользу оборонительного характера мероприятий советского руководства накануне вооруженного столкновения с Гитлером. Сторонником первой версии В.Д. Даниловым высказано следующее соображение: историографии пока не известны документы, которые могли бы свидетельствовать о размахе работы пропагандистского аппарата большевистской партии "в интересах подготовки нападения на Германию" (4). Теперь подобного рода материалы выявлены в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), а также в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Опираясь на них, автор предлагаемой читателю статьи сделал попытку проанализировать наметившуюся после выступления Сталина 5 мая 1941 г. тенденцию к перестройке большевистской пропаганды в духе идеи наступательной войны. Кроме того, в работе затрагивается практически не изученный вопрос о восприятии этой идеи современниками событий, что, на наш взгляд, дает возможность более объективно судить об уровне общественного сознания в СССР на этапе существования пакта Риббентропа - Молотова.

В мае-июне 1941 г. разыгралась трагедия, по выражению историка и публициста Л. Безыменского, шекспировского масштаба (5). В. Суворов утверждал,
======
* Невежин Владимир Александрович, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института российской истории РАН.
** Статья подготовлена при содействии Международного фонда "Культурная инициатива".

что каждый день и час мая 1941-го были наполнены "событиями, смысл которых еще предстоит разгадать" (6). В.М. Молотов на склоне лет подчеркивал: в том памятном мае и руководство СССР, и государственные органы страны испытывали "колоссальное напряжение" (7).

Между тем первый майский день 1941 г. прошел в Москве под знаком празднования Дня международной солидарности трудящихся. Как обычно, торжества начались с военного парада на Красной площади, который показался присутствовавшему на нем писателю и драматургу Вс. Вишневскому, как и речь наркома обороны С.К. Тимошенко, "подчеркнуто мирным" (8). Но разворачивавшиеся вблизи советских границ события несли угрозу. 30 апреля Радио Москвы сообщило о высадке германских войск в Финляндии. В тот же день газета "Правда" поместила заметку о прибытии в порт Або 12-тысячного контингента вермахта. В связи с этими сообщениями анонимный корреспондент, подписавшийся "Гражданин", 2 мая направил письмо в ЦК ВКП(б) на имя А.А. Жданова, где излагались некоторые суждения относительно внешнеполитических акций Германии и СССР. "Гражданин" с сожалением констатировал: "Гитлер занял Югославию, Грецию, кинется на Турцию, нам уже скоро из Черного моря будет закупорен выход, как он закупорен из Балтийского моря в результате занятия Германией Норвегии". Автор письма высказал глубокое убеждение, что фюрер почувствовал бы себя хуже, "если бы с Востока его бы пощупали наши войска". Ведь легче было переносить возможные поражения, считал "Гражданин", нежели "сидеть ожидать, когда Гитлер окружит нас со всех сторон и предъявит ультиматум - пропустите мои войска в Индию" (9).

5 мая 1941 г. Вс. Вишневский записал в дневник свои впечатления от встречи с замполитом дислоцировавшейся в Ленинграде дивизии Красной Армии, Последний озабоченно говорил об активизации германских войск вблизи Черноморских проливов. Сам писатель рассуждал следующим образом: можно ли ожидать нападения немцев (в случае их победы над Англией) на СССР? Или Советский Союз найдет момент и начнет "революционную войну, подламывая высшую планомерную фазу капитализма?" (10).

Ответы на вопросы, сформулированные в письме "Гражданина", дневнике Вс. Вишневского, разговорах офицеров Красной Армии, встревоженных "общей обстановкой и особенно положением на Балканах" (11), в какой-то мере были даны Сталиным в его речи 5 мая 1941 г.

В тот день в Большом Кремлевском дворце состоялся торжественный прием. Сталин выступил на нем с сорокаминутной речью перед выпускниками военных академий РККА. Долгое время ее текст был неизвестен. Это давало повод многочисленным исследователям, преимущественно западным, пользоваться различными косвенными источниками для ее интерпретации. К сожалению, пока не обнаружена стенограмма сталинской речи. Свидетельства очевидцев, присутствовавших на приеме 5 мая 1941 г., разноречивы: одни утверждали, что "Сталин говорил без написанного текста" (12), другие - что, выступая, генсек "держал перед собой листки бумаги" (13).

В 1990–1991 гг. наконец был введен в научный оборот очень важный для историков источник - запись сталинского выступления перед выпускниками военных академий РККА, сделанная сотрудником Наркомата обороны К. Семеновым (14). Ранее стала известна более краткая, но идентичная по содержанию версия Г.К. Жукова (15). Есть и третья запись речи Сталина перед выпускниками военных академий в Кремле. Она содержится в дневнике Вс. Вишневского и датируется 13 мая 1941 г. Писатель был прекрасно информированным человеком. С 1931 г., согласно специальному постановлению Реввоенсовета СССР, он возглавлял оборонную работу в области литературы во всесоюзном масштабе. Вишневский являлся председателем Оборонной комиссии Союза советских писателей (ССП), членом редколлегии журнала "Знамя". По роду своей деятельности он присутствовал различных закрытых совещаниях, общался с представителями высшего государственного и военного руководства Советского Союза. В середине мая 1941 содержании сталинской речи в честь выпускников военных академий было дове-

дено до сведения руководства Осоавиахима (16). Начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) (УГЛА) Г.Ф. Александров рассказал о ней профессорам, доцентам и аспирантам ИФЛИ, где вел преподавательскую работу. Нет ничего невероятного в том, что о содержании сталинского выступления стало известно председателю Оборонной комиссии ССП, и он тезисно изложил ее в дневнике (17).

Согласно версии К. Семенова, Сталин утверждал: немцы в 1870 г. разбили французов потому, что "дрались на одном фронте". В дневнике Вишневского эта сталинская мысль представлена так: "В кольце против Германии мы играем решающую роль (1870, наш нейтралитет)". К. Семенов со слов Генерального секретаря ЦК ВКП(б) отметил: немцы потерпели поражение в Первой мировой войне, поскольку сражались на двух фронтах. В интерпретации Вишневского этот тезис сформулирован следующим образом: "В 1914–1918 гг. наше (т.е. России. - В. Н.) участие предопределило поражение Германии".

Вместе с тем дневниковая запись от 13 мая 1941 г. представляет дополнительные данные о содержании сталинской речи, которых нет ни в версии К. Семенова, ни в версии Г.К. Жукова. Например, после характеристики внешнеполитического курса Германии, которая после ревизии Версальского договора выступила с захватническими лозунгами, а ее основной военный и экономический потенциал якобы уже был исчерпан, Сталин, согласно тезисам Вишневского, отметил: "СССР развертывает свои силы... В Европе нет ресурсов, - они у США и у СССР. Эти мировые силы и определяют исход борьбы" (18).

Все три упоминавшиеся версии сталинской речи 5 мая 1941 г. сходны в одном: она носила антигерманский характер. Помимо констатации захватнических устремлений Германии в Европе, Сталин прямо указывал на нее как на страну, начавшую новую мировую войну. Подобное утверждение явно разнилось с заявлениями В. М. Молотова, сделанными осенью 1939 г., в которых "поджигателями войны" назывались Англия и Франция.

После официальной части в Большом Кремлевском дворце 5 мая 1941 состоялся неофициальный прием. На нем Сталин не жалел похвал в адрес Красной Армии. Он провозглашал тосты за летчиков, танкистов, артиллеристов, кавалеристов (19). Как зафиксировано в архивной записи, слово было предоставлено генерал-майору танковых войск. Он провозгласил тост за мирную сталинскую внешнюю политику. Сталин дополнил его (20). Текст этой реплики, как и запись речи Сталина, теперь опубликованы. Генсек, во-первых, говорил о необходимости перейти в мероприятиях Красной Армии от обороны "к военной политике наступательных действий", а во-вторых, перестроить пропаганду, агитацию, печать все воспитание "в наступательном духе" (21).

Помимо подобных оперативных записей, сделанных буквально по следам, имеются свидетельства более позднего времени, зафиксировавшие размышления о речи Сталина в Кремле. Адмирал Н.Г. Кузнецов спустя десятилетия писал, что сталинское выступление не оставляло сомнений в неизбежности близости войны. "Явно секретные вещи", о которых упоминал Сталин 5 мая 1941 (например, количество дивизий Красной Армии), надолго запомнили все присутствовавшие. Кто-то даже сказал Н.Г. Кузнецову: "Это для устрашения Гитлера". По мнению адмирала, "высказавшись за вероятность войны, Сталин думал, что все высокие начальники, от которых это зависело, примут надлежащие меры" (23).

В данной связи представляются вполне обоснованными попытки "высоких начальников" из Генерального штаба Красной Армии - А.М. Василевского и Н.Ф. Ватутина - оперативно отреагировать на указание Сталина о переходе к "военной политике наступательных действий". В "Соображениях по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками" (документ составлен между 6-м и 15 мая 1941 г.) намечалось, например, наступление Красной Армии силами 152 дивизий против 100 германских (24). Естественно, не следует преувеличивать возможности реализации подобного замысла на практике, вероятность успешного удара по сосредоточившимся уже для нападения на СССР основным силам вермахта. Но подчеркнем еще раз: в упомянутых "Соображениях..." была указана цель - наступление на германские войска, в котором должна была участвовать половина имевшихся у Красной Армии дивизий - две трети из всех дивизий, расположенных в западных военных округах. Следует согласиться с выводом о том, что буквально накануне войны с Германией Наркомат обороны и Генеральный штаб занимались составлением документов "в угоду субъективному мнению одного лица", т.е. Сталина (25).

Между тем большевистская пропаганда постепенно, но весьма радикально начала перестраиваться в духе сталинских рекомендаций от 5 мая 1941 г. Одними из первых включились в эту работу представители кинематографии. Еще марта 1941 г. прошло совещание у начальника Главного управления политической пропаганды (ГУПП) Красной Армии А.И. Запорожца. На нем присутствовали кинорежиссеры С. Эйзенштейн, Г. Александров, сценаристы Вс. Вишневский, А. Афиногенов и др. По их предложению была создана Оборонная комиссия Комитета по делам кинематографии при СНК СССР (26).

Первое ее заседание состоялось 13 мая 1941 г. Вс. Вишневский оставил краткие записи о нем. Среди записей имеется и такая: "Обстановка. Дело идет явным образом к новой войне" (27). На следующий день он направил в ЦК ВКП(б) записку о мобилизационных мерах в Комитете по делам кинематографии и о плане выпуска оборонных фильмов 1941–1942 гг. Как явствует из краткой записи Вишневского по ходу заседания 13 мая, до представителей Оборонной комиссии этого комитета была доведена задача готовить фильмы о действиях различных родов войск Красной Армии против вероятных противников, т.е. немцев. Поэтому в записке, адресованной в ЦК ВКП(б), он предложил в пропагандистских целях использовать полученные из Германии в 1940 г. хроникальные киноленты частности, "Поход на Польшу", "Линия Зигфрида"), которые были отсняты германскими фронтовыми кинооператорами. Эти фильмы, по мнению Вишневского, следовало перемонтировать и "с новым, большевистским текстом обрушить головы противника", а именно - фашистов.

Писатель называл также темы "полнометражных сценариев о будущей войне", которые, считал он, можно было экранизировать. Среди них: "Прорыв укрепленного района у германской границы", "Парашютный десант в действиях против них" (укрепленных районов), "Действия нашей авиации. Дальние рейды и пр.", "Рейды танков и конницы во взаимодействии с авиацией" (28). Даже далекому военного дела человеку ясно, что подобная тематика отнюдь не предназначалась для пропагандистского обеспечения оборонительных операций Красной Армии. Как следует из краткой записи Вишневского от 13 мая, она должна была согласовываться с планами Наркомата обороны.

В упомянутых "Соображениях..." Генерального штаба в качестве одной задач Красной Армии формулировалась следующая: разгром германских войск в результате наступления восточнее Вислы, а затем - выход на реки Висла и Нарев, чтобы овладеть районом Катовице (29). Таким образом, в документе фигурируют реки, ставшие пограничными в соответствии с Договором о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 г. Именно их, согласно "Соображениям...", должна была преодолеть Красная Армия в ходе наступления.

По всей видимости, члены Оборонной комиссии Комитета по делам кинематографии в какой-то степени были информированы о подобных стратегических

разработках, ибо в противном случае остается неясным, почему состоявший в этой комиссии Вс. Вишневский предлагал темы таких фильмов, как "Прорыв укрепленного района у германской границы", "Форсирование рек (Сан, Висла и пр.)" (30), т.е. пограничных рек, упоминаемых в "Соображениях..." Генерального штаба. Возможность совпадения в данном случае исключена.

14–15 мая 1941 г. в ЦК ВКП(б) состоялось расширенное совещание представителей советской кинематографии. С большой речью к собравшимся обратился член Политбюро ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. Он отметил, что положение СССР в условиях готовности "к любым неожиданностям" обязывает сделать вывод и провести "ряд практических мероприятий по пропагандистской и идеологической линии". А.А. Жданов подчеркнул необходимость "воспитывать в народе непримиримость к врагам социализма" и готовить его на "смертельный бой" против любой буржуазной страны либо коалиции. Эта задача, по словам секретаря ЦК ВКП(б), стояла не только перед кинематографистами, но и перед всеми советскими гражданами, понимающими "проблему нашего дальнейшего развития", а также то обстоятельство, что столкновение между СССР и буржуазным миром "будет и мы обязаны его кончить в пользу социализма" (31).

Все эти витиеватые словоизлияния "надзирателя по идеологии" (так называл Жданова Сталин) (32), естественно, не затеняли главного. Исходя из сталинских указаний, на совещании подчеркивалась необходимость воспитывать людей в духе активного, боевого, воинственного наступления" (33).

Практически реализация этих указаний была начата тремя основными органами пропаганды большевистской партии - Центральным Комитетом, УПА и ГУПП Номенклатурные деятели высшего звена готовили соответствующие директивные материалы по пропагандистскому обеспечению наступательной войны.

Одним из основных документов такого рода явился проект постановления ЦК ВКП(б) "О задачах пропаганды на ближайшее время". Его первый вариант был представлен начальником УПА Г.Ф. Александровым секретарям ЦК ВКП(б А.А. Жданову и А.С. Щербакову 28 мая 1941 г. В документе излагался собственно проект постановления ЦК, а также план публикаций в газетах и журналах на военные и внешнеполитические темы. Кроме того, формулировались некоторые организационные вопросы, связанные с новыми, наступательными задачами большевистской пропаганды (34).

Представленный Г.Ф. Александровым текст не был одобрен. А.А. Жданов на полях документа, где шла речь о необходимости проведения мероприятий "правильного разъяснения трудящимся современной обстановки и задач, стоящих сейчас перед Советским государством", начертал: "Не то. Надо начать с поворота в пропаганде" (35). Тем самым член Политбюро заострил внимание на необходимости учета коренных изменений в пропаганде в свете сталинских указаний о ее перестройке в наступательном духе.

Новый проект директивы был составлен А.С. Щербаковым. Он получил название "О текущих задачах пропаганды" (36). Ранее предложенный, но не одобренный текст Г.А. Александрова в июне 1941 г. был передан в секретный архив (37).

Помощник заведующего отделом УПА Т. Шумейко 23 мая 1941 г. обратился с письмом к секретарю ЦК ВКП(б) А.С. Щербакову. В письме отмечалось, что в связи с планировавшимся рассмотрением на ближайшем заседании Оргбюро ЦК вопроса о развертывании военной пропаганды (Т. Шумейко предложил обсудить его А.А. Жданову в личном послании от 14 декабря 1940 г.) возникла необходимость внести некоторые коррективы. Посылая свои предложения о мобилизационных мероприятиях в духе сталинских указаний от 5 мая 1941 г., помощник заведующего отделом УПА просил принять его лично (38). Документ, направленный Т. Шумейко на имя А.С. Щербакова, называется "Некоторые соображения о военной пропаганде" и состоит из 34 пунктов, в которых кратко сформулированы вопросы, требующие разрешения "в общем комплексе задач по воспитанию военного быта и военной идеологии в нашем народе" (39).

Активно шла разработка проектов директивных материалов в духе речи Сталина перед выпускниками военных академий и в ГУПП. Наиболее хорошо известен исследователям подготовленный его сотрудниками документ "О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время" (40). Отдельные положения проекта этой директивы цитировались отечественными и западными исследователями (41).

По итогам инспекторской проверки политзанятий в воинских частях, согласно решению Главного военного совета (ГВС) от 14 мая 1941 г., начальнику ГУПП А.И. Запорожцу было поручено разработать и представить названный проект. Документ после предварительной подготовки обсуждался в начале июня на заседании ГВС. 20 июня проект директивы "О задачах политической пропаганды Красной Армии на ближайшее время" в результате вторичного обсуждения был утвержден Главным военным советом. Окончательное редактирование поручалось секретарю ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкову, народному комиссару обороны С.К. Тимошенко, начальнику ГУПП А.И. Запорожцу (42).

В ГУПП был подготовлен еще один документ в духе сталинских указаний о перестройке пропаганды. 27 мая 1941 г. А.И. Запорожец направил А.А. Жданову для ознакомления проект директивы о марксистско-ленинской учебе начальствующего состава Красной Армии (43). Проект упомянут также как документ, подготовленный в ГУПП, в письме А.И. Запорожца на имя А.А. Жданова и А.С. Щербакова от 26 мая 1941 г. (44)

Лекторская группа Главного управления политической пропаганды Красной Армии работала над докладом "Современное международное положение и внешняя политика СССР". Судя по тому, что в документе дается ссылка на одну из статей, опубликованных в газете "Известия" 15 мая 1941 г., в середине мая составление его было уже закончено. А.И. Запорожец адресовал текст доклада секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Жданову и А.С. Щербакову, а также начальнику УПА Г.Ф. Александрову 26 мая 1941 г. (45)

Наконец, в письме начальника ГУПП от 26 мая упоминаются еще два проекта директив, подготовленных в соответствии с указаниями Сталина в речи перед выпускниками военных академий: "Об очередных задачах партийно-политической работы в Красной Армии", а также "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами на летний период 1941 г." (46).

Таким образом, в архивах сохранилось 8 текстов пропагандистских материалов (главным образом проектов директив), над которыми в мае-июне 1941 велась активная и спешная работа под личным руководством секретарей ЦК ВКП(б) А.А. Жданова, Г.М. Маленкова, А.С. Щербакова, начальника УПА Г.Ф. Александрова и начальника ГУПП А.И. Запорожца. Один документ - "Об очередных задачах партийно-политической работы в Красной Армии" - упоминается в переписке, но пока не выявлен. Все эти материалы свидетельствуют о намерениях большевистского руководства развернуть перестройку пропаганды в духе наступательной войны.

Пока не ясно, утверждались ли названные директивные материалы в Секретариате, Оргбюро или на Политбюро ЦК. Д.А. Волкогонов утверждает, что Директива "О задачах пропаганды в Красной Армии на ближайшее время" 20 июня 1941 г. легла на стол Сталину (47). О других документах сведений такого рода не имеется.

Поэтому говорить пока о повсеместном и широком распространении их в качестве руководящих директив, начиная от обкомов, горкомов партии, кончая политорганами воинских частей Красной Армии, нет оснований. Но можно попытаться выявить характер представлений авторов этих материалов о перспективе вступления СССР в войну и его целях. Важны те немногочисленные пометы и замечания, которые делались А.А. Ждановым и Г.Ф. Александровым на полях названных документов, поскольку они показывают отношение высшей партийной номенклатуры к готовившимся материалам, к сталинскому высказыванию о переходе к "военной политике наступательных действий".

Польский историк Я. Замойски высказал предположение, что документы об истинных намерениях большевистского руководства в 1941 г., "существование которых считается более чем вероятным, не могли быть более благородными, гуманными и свободолюбивыми, чем их инициаторы" (48). Попробуем выявить эту связь между "инициаторами" и письменными материалами, которые готовились под их руководством, ибо теперь мы располагаем текстами подобных материалов. Бросается в глаза, с одной стороны, поспешность, с которой готовились упоминавшиеся выше директивы (первые варианты их составлены в промежутке между 16-м и 28 мая 1941 г.), а с другой - участие в их разработке людей, возглавлявших пропагандистские органы большевистской партии ("надзиратель по идеологии" А.А. Жданов, секретарь ЦК Г.М. Маленков, Г.Ф. Александров, А.И. Запорожец). Это свидетельствует о важности задачи, поставленной во главу угла после выступления Сталина перед выпускниками военных академий.

Однако следует учитывать и другой фактор. Вплоть до весны 1941 г. ГУПП вообще не рассматривал Германию в качестве потенциального противника СССР. В июле 1940 г. в составе ГУПП был создан отдел по работе среди населения и войск противника (7-й отдел). Но до мая 1941 г. сотрудники отдела всерьез не занимались сбором информации о социально-политическом положении Германии. В их распоряжении не было достаточного количества топографических материалов по этой стране. В целом к 15 мая 1941 г. аппарат 7-го отдела Главного управления политической пропаганды Красной Армии на западном направлении насчитывал 104 человека. Из них лишь 17 человек знали немецкий язык, в том числе 4 человека - хорошо, остальные - в пределах 4–5-го классов школы (49). По воспоминаниям начальника 7-го отдела ГУПП М.И. Бурцева, в начале мая 1941 г. нарком обороны СССР С.К. Тимошенко заслушивал на специальном совещании доклады о политическом состоянии сопредельных стран и их армий. Сообщения старших инструкторов, отвечавших за южное и восточное направления, были полными и аргументированными. Беспокойство у М. И. Бурцева вызвали доклады по Германии и ее союзникам в Европе, поскольку 7-й отдел, по его признанию, не располагал "достаточно подробными данными о том, что происходит в вермахте".

Однако после выступления Сталина перед выпускниками военных академий, а также после упоминавшегося выше заседания Главного военного совета 14 мая 1941 г. руководство ГУПП обратило серьезное внимание на составление материалов по Германии. А.И. Запорожец вызвал к себе М.И. Бурцева и, ссылаясь на решения ГВС, подчеркнул необходимость усилить воспитание личного состава "в духе высокой бдительности и боевой готовности". Начальник 7-го отдела ГУПП получил срочное задание - "в предельно короткий срок подготовить специальный доклад о Германии и вермахте" (50).

В конце мая 1941 г. обзор политико-морального состояния немецкой армии был готов. Его объем составил 140 страниц рукописного текста. Материал был отредактирован начальником 7-го отдела, а затем - руководством ГУПП, которые внесли в него значительные поправки. Сокращенный до 35 машинописных страниц, доклад о политико-моральном состоянии вермахта в начале июня 1941 г. был представлен руководству РККА. 9 июня поступило указание издать текст доклада незначительным тиражом для ознакомления с ним высшего командного состава вплоть до заместителей командиров дивизий (51).

Следует отметить, что в основе содержания готовившихся в мае-июне 1941 г. директивных материалов по перестройке пропаганды лежали указания Сталина в речи перед выпускниками военных академий. Адресуя эти материалы секретарям ЦК ВКП(б) А.А. Жданову, Г.М. Маленкову, А.С. Щербакову, начальник ГУПП неизменно подчеркивал данное обстоятельство (52). В текстах директивных пропагандистских материалов легко обнаружить целые фразы и положения, взятые как из сталинского выступления, так и из реплики, произнесенной вождем на приеме 5 мая 1941 г. В данной связи бросается в глаза малая информативность, декларативность

многих утверждений, встречающихся в проектах директив ЦК ВКП(б), УПА и ГУПП. Их составители порой сбиваются на прямое цитирование либо пересказ ленинских и сталинских указаний.

Не выглядел, например, новым или оригинальным тезис о "расширении фронта социализма", имеющийся в проектах директив мая-июня 1941 г. Сталин по завершении освоения "сфер интересов", оговоренных в секретном протоколе к Советско-германскому пакту о ненападении 23 августа 1939 г., поспешил выдвинуть этот тезис как отражение положительной тенденции внешней политики СССР. Присоединение в результате тайного сговора с Гитлером территорий Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Бесарабии, согласно сталинской трактовке, являлось доказательством расширения границ социализма за счет "капиталистического лагеря". Об этом Генсек сказал совещании в ЦК ВКП(б) 9 сентября 1940 г. (53)

20 ноября 1940 г. А.А. Жданов, выступая перед партийным активом Ленинграда, стремился донести смысл сталинского высказывания до присутствовавших (54). В речи перед советскими кинематографистами 15 мая 1941 г. член Политбюро ЦК ВКП(б) напомнил, что линия большевистского руководства в международной политике состоит, в частности, в стремлении расширять фронт социализма "всегда и повсюду тогда, когда нам обстоятельства позволяют" (55).

В книге В. Суворова "Ледокол" содержится целое эссе на тему лозунга "Готовиться к неожиданностям", который он называет одним "из самых звучных мотивов советской пропаганды" предвоенного периода (56). Впервые Сталин заявил о том, что необходимо держать весь народ в состоянии мобилизационной готовности во избежание "случайностей и неожиданностей", еще в 1938 г. (57) Сталинское высказывание на сей счет цитировалось на XVIII съезде ВКП(б) делегатом от Белоруссии А.П. Матвеевым (58), в речи В.М. Молотова на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г. (59), в выступлениях М.И. Калинина (2 октября) (60) и А.А. Жданова (20 ноября) 1940 г. (61)

Сам Сталин вернулся к формулировке трехлетней давности в речи перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г. (62) Ее подхватил А.А. Жданов (1 мая) (63), она вошла, например, в проект директивы "О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время" (май-июнь) 1941 г. (64)

Сильной критике подверглись в проектах директивных материалов ЦК ВКП(б), УПА и ГУПП увлечения "пацифистскими настроениями", которые мешали готовить народ к наступательной войне. "Пацифизм" вообще стал ругательным словом в лексиконе большевистских вождей. Выступая на VIII съезде Советов РСФСР (1920 г.), Ленин заявил: "пацифистские фразы" приводят к тому, что "советскую власть, окруженную врагами, хотят связать по рукам и ногам и отдать на растерзание мировым империалистическим хищникам" (65).

На исходе 30-х гг. упомянутый термин стал своеобразным синонимом, чуть ли не одним из признаков "врага народа". Поэтому М. Шолохов, выступая на XVI съезде ВКП(б), поспешил отмежеваться от него: "Советские писатели... не принадлежат к сентиментальной породе западноевропейских пацифистов" (66). "Советский пацифизм" подвергся осуждению на совещании писателей и поэтов, освещавших военные темы (25 июня 1940 г.) (67), в речи А.А. Жданова в Ленинграде (20 ноября 1940 г.) (68), в выступлениях участников Всесоюзного совещания политических агитаторов 11–14 января 1941 г. (69), наконец, в докладной записке А.И. Запорожца в ЦК ВКП(б) о состоянии военной пропаганды в стране (февраль 1941 г.) (70).

Кажущийся на первый взгляд новым лозунг Сталина о переходе к "военной политике наступательных действий" звучал и ранее, в 1940 г. На расширенном совещании Главного военного совета 14–17 апреля Сталин призвал воспитывать командный состав Красной Армии в понимании необходимости активной обороны, "включающей в себя и наступление" (71). 13 января и 8 февраля 1941 г. он говорил о "наступательных операциях", которые можно начать при достижении двойного

превосходства над противником в силах. Этот тезис был провозглашен перед высшим командным составом Красной Армии и ВВС (72).

Подобные сталинские высказывания тут же были взяты на вооружение пропагандистскими органами. На совещании "оборонных" писателей 25 июня 1940 Е.А. Болтин разъяснял, что следует избавиться от настроений типа: "мы будем обороняться, а сами в драку не полезем". Наоборот, народ должен быть готов, по словам тогдашнего редактора "Красной звезды", "когда это будет выгодно", первым идти воевать. "Мы должны быть готовы, - резюмировал Е.А. Болтин, - первыми нанести удар, а не только отвечать на удар ударом" (73).

В заключительной речи наркома обороны С.К. Тимошенко перед руководящим составом РККА (31 декабря 1940 г.) ставилась задача воспитать бойца, всегда стремящегося "только вперед" (74).

В проекте директивы ГУПП "О задачах политической пропаганды в Красно Армии на ближайшее время" (май 1941 г.) прямо говорилось: "Все формы пропаганды, агитации и воспитания направить к единой цели - политической, моральной и боевой подготовке личного состава к ведению справедливой, наступательной (Подчеркнуто мной. - В. Н.) и всесокрушающей войны" (75).

Некоторые из пропагандистских документов мая-июня 1941 г. составлены весьма оригинально и в определенной степени смело. К их числу можно отнести предложения Т. Шумейко о военной пропаганде среди населения (23 мая 1941 г.). Автор утверждал, что партийное руководство страны должно понимать, что "без надлежащим образом поставленной военной пропаганды среди всего населения и в первую очередь среди руководящего состава кадров государства нельзя поднять на должную высоту всю военно-мобилизационную и военно-учебную подготовку нашего тыла в будущей войне". Причем эта подготовка должна была, по мнению Шумейко, подкрепляться "законодательными мероприятиями, обеспечивающими военизацию всех или по крайней мере важнейших областей нашей жизни". Дальше - больше. "Без милитаризации (подчеркнуто мной. - В. Н.) условий существования гражданского населения лозунг о воспитании военной наступательной идеологии рискует остаться фразой", - считал он.

В подобном ключе и были сформулированы предложения Шумейко. Среди них: превращение комсомола в организацию полувоенного типа, проведение "частичной" милитаризации домов отдыха и санаториев, организация военных отделов во всех крупнейших газетах и журналах, введение в их штат "военных корреспондентов", создание в Высшей партийной школе, в Высшей школе парторганизаторов и на Ленинских курсах при ЦК ВКП(б) военных кафедр и включение в программы изучения военного дела, военной географии и "проблем милитаризма" (?!). Кроме того, Шумейко намеревался "милитаризировать преподавание географии" в школах и вузах за счет постепенного ввода в них проблем милитаризма, добиться введения в планы научно-исследовательских институтов работ по вопросам милитаризации, создания специального НИИ по изучению проблем милитаризма и даже разрешения на издание журнала "Марксизм-ленинизм и милитаризм".

И это - далеко не полный перечень вопросов, подлежавших разрешению, мнению Шумейко, "в общем комплексе задач по воспитанию военного быта и военной идеологии в нашем народе" (76).

В довольно откровенных и недвусмысленных выражениях был составлен упоминавшийся выше доклад "Современное международное положение и внешняя политика СССР", подготовленный лекторской группой ГУПП. Следует отметить, что в отличие от некоторых проектов директивных материалов мая-июня 1941 г., этот доклад содержит обширные фактические данные, в нем присутствует элемент аналитического подхода к событиям и явлениям.

В докладе основным военным противником СССР названа Германия. Более того, сделан вывод, что не за горами вооруженное столкновение Красной Армии и вермахта, вызвавший отрицательную реакцию ознакомившегося с докладом Г.Ф. Александрова (77).

Говоря о политике СССР в отношении Германии после подписания пакта о ненападении, авторы доклада характеризовали ее следующим образом: "Это - временная политика, которая вызывалась необходимостью накопить достаточно силы против капиталистического окружения". Далее они констатировали, что такие силы уже накоплены и наступил новый период внешней политики СССР. Здесь представители ГУПП сочли уместным сослаться на Ленина, "который расценивал наше мирное строительство как средство накопления сил". Приводилась следующая цитата из ленинского выступления на собрании секретарей ячеек Московской организации РКП(б) 26 ноября 1920 г.: "Но как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот". Примечательно, что данная цитата отсутствует и в 4-м, и в так называемом Полном, собрании сочинений Ленина, где речь воспроизводится уже по газетному отчету (в 3-м - по архивной стенограмме) (78).

Можно лишь предполагать причину, по которой злополучная ленинская цитата не была включена в послевоенные (Подчеркнуто мной. - В. Н.) издания собраний его сочинений.

Представляет интерес замечание Г.Ф. Александрова по поводу цитированного высказывания Ленина: "Выходит, что теперь настал момент "сразить капитализм" и "немедленно схватить его за шиворот", - иронически формулировал он свое отношение к аргументации авторов доклада (79).

"Признаки назревания революционного кризиса в империалистических странах налицо", - утверждали составители упомянутого документа. Рукой Г.Ф. Александрова в этой части текста была сделана приписка: "Если говорить о "признаках назревания революционного кризиса в империалистических странах", то надо конкретно на них остановиться и, во всяком случае, не увеличивать эти признаки" (80).

Выше говорилось о докладе, который готовился 7-м отделом ГУПП и был посвящен политико-моральному состоянию вермахта. Предназначенный для высшего командного состава РККА, документ, однако, составлялся не на основе всестороннего анализа вопроса, а лишь с учетом сведений, полученных от литовских беженцев из Мемеля. К тому же, по признанию М.И. Бурцева, "доклад содержал и некоторые необоснованные положения" (81). В их числе - утверждения о "падении дисциплины, антивоенных высказываниях и аморальных поступках солдат и офицеров вермахта", неверный вывод о начале "разложения и упадка духа" в немецкой армии (82). Подобные сентенции, естественно, отражали не "противоречия тех дней", как пытается уверить М.И. Бурцев (83), а стремление руководствоваться сталинскими указаниями (даже если они не отвечали действительному положению вещей). Достаточно отметить, что в речи Сталина 5 мая 1941 г. педалировалась мысль: германские войска теряют свой пыл, в них появились хвастовство, самодовольство, зазнайство (84). Она немедленно на свое отражение в директивных материалах и текстах докладов ГУПП мая-июня 1941 г., в том числе - в упомянутом обзоре 7-го отдела.

В начале июня М.И. Бурцев прибыл в Луцк, где дислоцировался штаб армии. По его собственному свидетельству, он оказывал помощь армейскому управлению политпропаганды в разработке "плана мероприятий на случай чрезвычайных обстоятельств" (85). Документ получил наименование "План политического обеспечения военных операций при наступлении". Он был подписан начальником управления политпропаганды 5-й армии. Очевидно, исходя из указаний эмиссара из Москвы, в нем говорилось о наличии "первых признаков падения морали немецкого вермахта", которые расширятся и углубятся в условиях нанесения ему сильного, молниеносного удара. Естественно, в плане предполагалось ведение военных действий на территории противника "в благоприятной для Красной Армии обстановке", когда ожидались поддержка местного населения, а также "сопротивление немецких солдат войне и политике Гитлера" (86).

правленность советской пропаганды налицо. По его сведениям, уже с конца апреля немцы усилили свои антисоветские нападки в прессе (87). Ясно, что и корреспондент ТАСС в Берлине И.Ф. Филиппов (являвшийся одновременно резидентом советской разведки) заметил эту тенденцию средств массовой информации Третьего рейха (88). На действия германской стороны, как считал Вс. Вишневский, СССР ответил "кампанией в печати о наступательном духе русского советского народа", ударами против "мертвой теории расизма и капитализма", которые были инициированы сталинской речью 5 мая 1941 г. Этот процесс шел по нарастающей. Статьи в советских газетах имели конкретный адрес - Берлин. Вс. Вишневскому как хорошо информированному человеку стало известно о намечавшейся серии публикаций "о перерастании революционной политики Франции (Наполеон) в захватническую". Писателю была совершенно ясна аналогия между наполеоновскими акциями и действиями гитлеровской Германии: вначале - "борьба против Версаля, восстановление страны", а в результате - перерастание ведущейся войны "в захватническую" (89).

Осуществление публикаций такого рода было оговорено в проектах директивных материалов ЦК ВКП(б) и ГУПП, о которых упоминалось выше (90). Данная акция в полной мере должна была провести в жизнь сталинское указание о перестройке пропаганды в наступательном духе, соответствовала выводу его смене Германией лозунгов "освобождения от Версаля на захватнические" (91). Не случайно в окружных, армейских и дивизионных газетах предполагалось осветить тему "Марксизм-ленинизм о превращении войн Наполеона из прогрессивных в реакционные" (92).

В упомянутых проектах директивных материалов можно найти также список кинофильмов, рекомендованных для демонстрации только среди красноармейцев. В их числе - снятые с проката по соображениям политического порядка после подписания пакта Риббентропа-Молотова антифашистские ленты "Профессор Мамлок" и "Семья Оппенгейм" (93). И именно эти фильмы, судя по дневниковой записи Вс. Вишневского от 2 июня 1941 г., начали демонстрировать в воинских частях (94).

В майских директивах о перестройке пропаганды намечалась популяризация третьей части романа И. Эренбурга, публикация которого вначале тормозилась по цензурным соображениям (роман был антифашистским), но после телефонного звонка Сталина писателю 24 апреля начала осуществляться (95). Сотрудник ГУПП, готовившие проекты пропагандистских директив, обратились к Эренбургу с просьбой прочитать отрывки из третьей части "Падения Парижа" в различных аудиториях. 11, 13, 17 июня 1941 г. писатель выступал с чтением романа в НКИДе, Генеральном штабе, среди пограничников (96).

В упомянутом телефонном разговоре с Эренбургом 24 апреля Сталин предложил переслать ему рукопись антифашистской книги Андре Симона "Я обвиняю" (97). Вероятно, этот факт стал известен в ГУПП. Названное произведение наряду с романом "Падение Парижа" было включено в список рекомендуемых для популяризации (98).

Таким образом, перестройка большевистской пропаганды в духе наступательной войны не сводилась к составлению проектов директивных материалов и не ограничивалась кабинетной работой номенклатурных сотрудников на Старой площади и в ГУПП. Она начала воплощаться и в практических мероприятиях, что уже в мае 1941 г. было замечено германской стороной. Немецкая агентура докладывала, что пропагандистская и воспитательная работа в частях Красной Армии ведется в духе наступательных военных действий против Германии с целью освобождения европейских стран от ее оккупации, а это, в свою очередь, должно было стимулировать революционные процессы в этих странах и смену "буржуазных правительств" на советские или просоветские. В июне 1941 г. информация такого рода наряду с данными о подготовке СССР к мобилизации, переброске границе новых частей Красной Армии, развертывании военно-патриотической работы, продолжала поступать в Берлин (99).

Начиная с мая 1941 г., из радиосообщений Москвы на германских солдат повеяло "враждебным духом", чего они ранее не замечали (100).

В пропагандистских директивах мая-июня 1941 г., составленных в ЦК ВКП(б), УПА, ГУПП, содержалось моральное обоснование нанесения первого удара, начала наступательной войны. Помимо цитировавшегося уже ленинского высказывания о том, что в нужный момент следует "схватить империалистов за шиворот", в них давалась своеобразная интерпретация градации Лениным войн на "справедливые" и "несправедливые". Для примера можно привести отрывок из текста проекта директивы "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами Красной Армии на летний период 1941 года". Что же внушалось красноармейцам в преддверии вооруженного столкновения с "капиталистическим миром"? Политработники должны были разъяснять следующее положение: "О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала на другую и ведет наступательную войну, то эта война считается несправедливой, и наоборот, если страна подверглась нападению и только обороняется, то такая война якобы должна считаться справедливой. Из этого делается вывод, что Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной справедливой" (Подчеркнуто мной. - В. Н.) (101). Эта же мысль подчеркивалась в проекте директивы "О марксистско-ленинской учебе начальствующего состава Красной Армии" (102).

Сформулированное положение появилось отнюдь не в 1941 г., а раньше. Во время вооруженного конфликта с Финляндией 1939–1940 гг. бойцов и командиров Красной Армии учили, что любая война, которую ведет СССР, является справедливой (103). На совещании писателей-"оборонщиков" 25 июня 1940 г. представитель НКО редактор "Красной звезды" Е.А. Болтин следующим образом инструктировал "инженеров человеческих душ": "Прежде всего, надо воспитывать людей в понимании того, что Красная Армия есть инструмент войны, а не инструмент мира. Надо воспитывать людей так, что будущая война с любым капиталистическим государством будет войной справедливой, независимо от того, кто эту войну начал" (104).

Надо понимать, что подобное "ценное указание" отнюдь не являлось плодом досужей фантазии Е.А. Болтина.

"Соображения..." Генерального штаба Красной Армии в совокупности с майско-июньскими 1941 г. проектами пропагандистских директив дают общее представление о тенденции подготовки к наступательной войне. Пока открытым остается вопрос, на какой срок намечалось ее вероятное начало.

Попробуем посмотреть на ситуацию глазами современника событий. В дневнике Вс. Вишневского, являвшегося апологетом упреждающего удара, наступательной войны, имеются весьма интересные записи на сей счет.

14 апреля 1941 г., после беседы с председателем Комитета обороны при СНК СССР К.Е. Ворошиловым (целью посещения явилось обсуждение хода работы над кинофильмом "Первая Конная" по сценарию Вишневского, но были затронуты и текущие события) писатель отметил в дневнике: "Наш час, время открытой борьбы, "священных" боев (по выражению Молотова в одной недавней беседе) - все ближе!" (105).

У Вишневского - собственное отношение к пакту Риббентропа-Молотова. В упомянутой дневниковой записи он отмечает: "Идя на пакт, и мы планировали: пусть начнут драку (речь идет о Германии и ее противниках - Англии и Франции. - В. Н.), ослабят друг друга, вскроют свои сильные и слабые стороны, по возможности увязнут: мы их будем умело поощрять, сталкивать и пр., и при случае, по ленинской формуле, сами перейдем в нападение..." Из приведенной цитаты видно, насколько сходно отношение Вишневского и авторов доклада "Современное международное положение и внешняя политика СССР" (разница лишь во времени, когда зафиксированы на бумаге их суждения) к советско-германскому соглашению 1939 г.

Между тем писатель считал, что и договор с Югославией от 5 апреля 1941 г., и антигерманская агитация на оккупированных немцами территориях вели к обострению дел с Германией. "Правда вылезает наружу. Временное соглашение Гитлером (пакт о ненападении. - В. Я.) трещит по швам", - такой вывод сделал Вишневский 14 апреля 1941 г. (106)

Известие о сталинской речи 5 мая 1941 г., участие в начавшейся перестройке пропаганды в наступательном духе активизировали размышления писателя относительно подготовки и возможных сроков нанесения упреждающего удара по Германии. Заслуживает внимания аналитическая запись в дневнике от 21 мая: "За рубежом видят и понимают, что мы выигрываем, копим силы, становимся на путь государственной (читай: имперской. - В. Н.) традиции России, перевооружаем армию (процесс в разгаре) - и сможем стать, если те, воюющие стороны продлят кровопускание, - суперарбитром в Европе и Азии. Гитлер понимает, что мы ведем дело к тому, чтобы дать ему по затылку (Подчеркнуто мной. - В. Н.) желательно при истощении Германии, этак в 1942 году".

Впервые Вишневский называет предположительную дату упреждающего удара - 1942 г. В начале июня он вновь обращается к ней как к наиболее вероятной. 6 июня в его дневнике появляется следующая запись: "Может быть, реальная угроза выступления СССР в новой комбинации (речь шла о возможной нейтрализации Японии от стран "оси". - В. Н.) подвинет дело мира? Но мы привыкли к прямому антифашистскому ходу мыслей (хотя история вносила поправки) и полагаем, что при случае (например, в 42 г.), изолировав Германию от Японии, СССР ударит по Германии и выдвинется вперед" (107).

Естественно, нет оснований представлять приведенные дневниковые записи Вишневского как главный источник о подготовке СССР к наступательной войне. Однако их автор как человек весьма информированный, вращавшийся в высших кругах партийной, государственной и военной элиты, на наш взгляд, четко подметил имевшуюся тенденцию подобной подготовки. По крайней мере заслуживает доверия мысль о 1942 г. как дате возможного советско-германского вооруженного столкновения. В многочисленных отечественных и зарубежных исторических исследованиях можно найти косвенные свидетельства намерения Сталина оттянуть подобное столкновение именно на 1942 г.

В начале июня 1941 г. состоялось заседание Главного военного совета. Выступивший на нем А.А. Жданов заявил: "Мы стали сильнее, можем ставить более активные задачи. Война с Польшей (речь идет о так называемом "освободительном походе" осени 1939 г. - В. Н.) и Финляндией не были войнами оборонительными. Мы уже вступили на путь наступательной политики" (Подчеркнуто мной. - В. Я.) (108). Эти слова были произнесены во время обсуждения на ГВС проекту директивы "О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время".

Анализ директивных материалов, готовившихся ЦК ВКП(б), УПА и ГУПП в духе сталинского выступления перед выпускниками военных академий, показывает, что, во-первых, работа над ними велась основными "пропагандистами" и "идеологами" большевистской партии и Красной Армии. Во-вторых, она велась весьма спешно, и это является лишним доказательством ее важности. Наряду с подготовкой проектов директив ЦК и ГУПП параллельно шла разработка документов, предназначенных непосредственно для руководства на уровне управлений политической пропаганды отдельных армий (например, находившейся на острие возможной атаки на Западе 5-й армии).

Текстологическое изучение указанных материалов показывает, что в них нет и намека на то, что страна и Красная Армия должны готовиться к отражению агрессии. Наоборот, везде и всюду, где было возможно, составители директивных документов ЦК ВКП(б), УПА и ГУПП неоднократно подчеркивали (и этот акцент усиливался дублированием одних и тех же положений и тезисов в различных директивах), что при необходимости СССР возьмет на себя инициативу первого удара, начнет наступательную войну с целью расширения "границ

социализма". При этом всячески преувеличивалась возможность Красной Армии осуществить данный замысел. Подчеркивалось, что она является не инструментом мира, а инструментом войны, осуждались имевшие место "пацифистские" тенденции. Таким образом, как бы отметалось неоднократно поднимавшееся на щит в прежней пропаганде "условие": "если враг осмелится напасть, то... СССР ответит двойным ударом" и т.д. и т.п. В проектах директивных материалов, составленных в духе сталинского указания о переходе к "военной политике наступательных действий" (какое дело было номенклатурным работникам ЦК и ГУПП, что вождь сказал об этом будучи "навеселе", после ряда тостов), на первый план выдвигалась возможность и необходимость нанесения Красной Армией упреждающего удара. И если в "Соображениях..." Генерального штаба подобная мысль как бы размывалась некоторой двойственностью (половина имеющихся дивизий наступает, остальные - в обороне, к тому же на 1942 г. документом планировалось строительство дополнительных укрепленных районов), то в анализировавшихся нами документах она звучит однозначно.

Не исключена возможность обнаружения в архивах "вдруг, по команде" (как это было с подлинником секретного протокола к пакту Риббентропа-Молотова или с материалами по Катынскому делу) каких-либо сенсационных материалов, которые свидетельствовали бы в гораздо большей степени об истинных намерениях Сталина в отношении Германии летом 1941 г. А пока можно привести одно весьма показательное свидетельство. В упоминавшемся выше тексте доклада "Современное международное положение и внешняя политика СССР" (май 1941 г.) содержалось следующее утверждение: "Германская армия еще не столкнулась с равноценным противником, равным ей как по численности войск, так и по техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами" (к слову, аналогичный вывод был сделан в докладе 7-го отдела ГУПП о политико-моральном состоянии вермахта) (109).

Далее, чуть ниже, в докладе ГУПП прямо говорилось: "Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия никакого успеха не давала и кончалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применить ту же наступательную стратегию (Подчеркнуто мной. - В. Я.), подкрепленную мощной техникой".

На полях против первого абзаца начальник Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров начертал: "Этакой формулировки никак нельзя допускать. Это означало бы раскрыть карты врагу" (Подчеркнуто мной. - В. Н.). Замечание по поводу второго из цитированных пассажей дает возможность уяснить, какие именно замыслы хотел скрыть Александров: "Война с Герм[анией]" (110).

22 июня 1941 г. Гитлер напал на СССР. Всему советскому народу, Красной Армии, пропагандистскому аппарату пришлось воспринимать суровую реальность Великой Отечественной войны, которая первоначально носила сугубо оборонительный характер. Большевистская пропаганда была вынуждена вновь "перестраиваться". Лишь в сознании отдельных оставшихся в живых участников и очевидцев событий, в документах и дневниковых записях остались отрывочные свидетельства о той грандиозной подготовительной работе, которая велась в мае - июне 1941 г. в духе сталинских указаний о переходе к "военной политике наступательных действий".

Примечания

1 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии // Отечественная история. 1993. N: 3. С. 4–22; N: 4–5. С. 277–283.

3 "Ледокол" выпущен АО "Издательский дом "Новое время" (1992, 1993), "День М" - АО "Все для вас" (1994). В. Суворов обнаружил в тексте обоих изданий отступления от его рукописи. Он также заявил, что книга "День М" в вольном изложении фирмы "Все для вас" не может являться нашей

версией (см.: Русская мысль [Париж] 1994. 31 марта-6 апреля; 5–7 мая; Новое время. 1994. N: 21. С. 35). В статье ссылки даются на впервые опубликованное в России в авторской редакции издание: Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну?; День М: Когда началась Вторая мировая война? М.: TKO "ACT" 1994.

6 Суворов В. Указ. соч. С. 163.

7 Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М., 1991. С. 38, 39.

8 Вишневский В.В. Соч.: В 5 т. Т. 6 (доп.). М., 1961. С. 328.

9 Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее - РЦХИДНИ), ф. 77, оп. 1, д. 895, л. 43.

10 Российский государственный архив литературы и искусства (далее - РГАЛИ), ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 29, 30 об.

11 Верт А. Россия в войне 1941–1945. М., 1967. С. 74.

12 Безыменский Л. Указ. соч. С. 37.

14 Сталин И. В. Речь в Большом Кремлевском дворце 5 мая 1941 года / Публ., предисл. и заключение А. Латышева // Искусство кино. 1990. N: 5. С. 10–16.

15 Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 3 т. Т. 1. Изд. 10, доп. по рукописи автора. М.,| 1990. С. 358–359.

16 Суворов В. Указ. соч. С. 178.

17 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 31.

18 Это свидетельство получено от доктора исторических наук Ю.П. Шарапова.

19 Сталин И.В. Указ. соч. С. 14; РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 31.

20 Безыменский Л. Указ. соч. С. 39.

21 РЦХИДНИ, ф. 558, оп. 1, д. 3808, л. 11; Мельтюхов М.И. Указ. соч. С. 10.

22 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 31.

24 Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 41.

25 1941 год - уроки и выводы. М., 1992. С. 97.

26 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2183, л. 91–93; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 71, л. 103.

27 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2183, л. 95 об.

28 Там же, д. 1459, л. 4.

29 Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 41.

30 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1459, л. 4.

31 Невежин В.А. Идея наступательной войны в советской пропаганде 1939–1941 годов // Преподавание истории в школе. 1994. N: 5. С. 12; Юмашева О.Г., Лепихов И.А. Феномен "тоталитарного либерализма" (Опыт реформы советской кинематографии, 1939–1941 гг.) //Киноведческие записки. 1993/1994. N: 20. С. 137.

32 Марьямов Г.Б. Кремлевский цензор: Сталин смотрит кино. М., 1992. С. 11.

33 Невежин В. А. Указ. соч. С. 12; Юмашева О. Г., Лепихов И. А. Указ. соч. С. 137.

34 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 28, л. 20–39.

35 Там же, л. 31.

36 РЦХИДНИ, ф. 88, оп. 1, д. 898, л. 1–44.

37 Там же, ф. 17, оп. 125, д. 28, л. 20.

38 Там же, л. 40.

39 Там же, л. 41–49.

40 Там же, д. 27, л. 71–83.

41 Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина: В 2 кн. Кн. 2. Ч. 1. М., 1989. С. 56, 154–155; Киселев В. Н. Упрямые факты начала войны // Военно-исторический журнал. 1992. N: 2. С. 15; Xоффман И. Подготовка Советского Союза к наступательной войне. 1941 год // Отечественная история. 1993. N: 4. С. 27 и др.

42 Горьков Ю.А. Указ. соч. С. 37.

43 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, л. 26–42.

44 Там же, л. 53.

45 Там же, л. 84–121.

46 Там же, л. 53. Проект директивы "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами на летний период 1941 г." цитируется В. Д. Даниловым. См.: Данилов В. Д. Указ. соч.

47 Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия... Кн. 2. Ч. 1. С. 154.

48 Замойски Я. "Черная дыра". Сентябрь 1939 - июнь 1941 г. (К вопросу о политике СССР в начальном периоде конфликта) // Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994. С. 428.

49 Репко С.И. Цена иллюзий (Пропаганда на войска и население противника в первые месяцы войны) // Военно-исторический журнал. 1992. N: 11. С. 8–19.

50 Бурцев М. И. Прозрение. М., 1981. С. 27–28.

51 Там же. С. 28–29; Репко С. И. Указ. соч. С. 9–10.

52 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 26, 53.

53 Там же, ф. 77, оп. 1, д. 907, л. 79.

54 Там же, д. 913, л. 118.

55 Юмашева О. Г., Лепихов И.А. Указ. соч. С. 137.

56 Суворов В. Указ. соч. С. 176.

60 Калинин М И. О коммунистическом воспитании. М., 1958. С. 246–247.

61 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 1, д. 913, л. 48.

62 Сталин И. В. Указ. соч. С. 15.

63 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 125, д. 27, л. 71–83.

64 Там же, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 7–83.

65 Ленин В. И. ПСС. Т. 42. С. 173.

66 XVIII съезд ВКП(б)... С. 476.

67 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1401, л. 4.

68 РЦХИДНИ, ф. 77, оп. 1, д. 913, л. 49.

69 Там же, ф. 17, оп. 125, д. 16, л. 76–77; д. 18, л. 11–12.

70 Известия ЦК КПСС. 1990. N: 5. С. 191.

71 Захаров В. Н. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 185.

72 Хоффман И. Указ. соч. С. 22.

73 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1401, л. 7.

74 Накануне войны: Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. // Русский архив. Великая Отечественная. Т. 12 (1). М., 1993. С. 370.

75 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 74. См. также: Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия. Кн. 2. Ч. 1. С. 154.

76 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 41–49.

77 Невежин В.А. Указ. соч. С. 13.

78 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 87; Ленин В.И. Собр. соч. Изд. 3. Т. 26. С. 500; Ср.: Изд. 4. Т. 31. С. 403–405; ПСС. Т. 42. С. 43–46. Это ленинское высказывание приведено также в проекте директивы "О политических занятиях с красноармейцами и младшими командирами Красной Армии в летний период 1941 г.". Выявивший документ В.Д. Данилов на заседании "круглого стола" в Институте российской истории РАН (май 1994 г.) отметил то обстоятельство, что приведенная ленинская цитата не вошла в Полное собрание сочинений.

79 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 86.

80 Там же, л. 117, 118.

81 Бурцев М. И. Указ. соч. С. 29.

82 Репко С. И. Указ. соч. С. 9–10.

83 Бурцев М. И. Указ. соч. С. 29.

84 Сталин И. В. Указ. соч. С. 15.

85 Бурцев М. К. Указ. соч. С. 31.

86 Хоффман И. Указ. соч. С. 27.

87 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 32 об.

88 Филиппов И.Ф. Записки о "третьем рейхе". Изд. 2. М., 1970. С. 176–177.

89 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 2079, л. 32.

90 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 35, 36, 60.

91 Сталин И. В. Указ. соч. С. 15.

92 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 63.

93 Там же, л. 69.

95 Невежин В. А. Указ. соч. С. 12.

96 Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь: Воспоминания. Изд. испр. и доп. В 3 т. М., 1 990. Т. 2. С. 229–231.

97 Там же. С. 228.

98 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 61.

99 Вишлев О.В. Почему медлил Сталин в 1941 г. // Новая и новейшая история. 1992. N: 1. С. 89; N: 2. С. 76.

100 Хоффман И. Указ. соч. С. 27.

101 Цит. по: Данилов В.Д. Указ. соч.

102 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 28.

103 Хорьков А.Г. Грозовой июнь: трагедия и подвиг войск приграничных военных округов начальный период Великой Отечественной войны. М., 1991. С. 82.

104 РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1401, л. 7.

105 Там же, д. 2079, л. 23. При публикации отрывков из дневника Вс. Вишневского в 1961 г. фраза, заключенная в скобки, была опущена. Получалось, таким образом, что мысль о близости "священных боев" принадлежала не В.М. Молотову, а Вс. Вишневскому (см.: Вишневский В.В. Указ. соч. С. 327).

106 СГП. 1994. N: 18.

107 Там же.

108 Цит. по: Киселев В. Н. Указ. соч. С. 15.

109 Бурцев М. И. Указ. соч. С. 29.

110 РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 27, л. 99, 100, 103; Невежин В. А. Указ. соч. С. 13.

Секретное выступление Сталина

5 мая 1941 г. в Кремле был устроен прием для выпускников военных академий, где Иосиф Сталин произнес речь, содержание которой тогда не было обнародовано.
Речи Сталина перед военной элитой всегда становились событием в жизни страны и армии. Предыдущее выступление лидера партии перед «академиками» состоялось 4 мая 1935 г. и было широко известно. В 1941 г. многие надеялись получить от вождя ответы на многие волновавшие их вопросы. Эти надежды во многом оправдались.
Речь Сталина длилась около 40 мин. «Академикам» особенно понравилось, что глава страны хорошо знает проблемы армии, разбирается в вопросах военной техники, не заглядывая в бумажку, свободно оперирует цифрами и фактами, называет калибры пушек, начальную скорость артиллерийского снаряда, толщину брони танков, скорости полета истребителей и бомбардировщиков. Сталин в своих выступлениях и статьях часто использовал сравнения («что у нас было раньше и что есть теперь»). Этот же прием он применил и в данном случае.
«Что представляла из себя Красная армия 3-4 года тому назад? Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулеметами, гаубицей и пушкой, имевшей начальную скорость до 900 м в секунду. Самолеты имели скорость 400-450 км/ч. Танки имели тонкую броню, противостоящую пушке 37 мм. Наша дивизия насчитывала бойцов до 18 тыс. человек, но это не было еще показателем ее силы… Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 300. Сами дивизии стали несколько меньше, более подвижные. Из общего числа дивизий - 1/3 часть механизированные. Из 100 дивизий - 2/3 танковые, а 1/3 моторизованные. Армия в текущем году будет иметь 500 тысяч тракторов, грузовиков. Наши танки изменили свой облик. Есть у нас танки первой линии, которые будут рвать фронт. Есть танки 2-3 линии - танки сопровождения пехоты. Увеличилась огневая мощь танков».
Далее в таком же сравнительном ключе Сталин говорил об артиллерии, авиации. Однако в этом фрагменте своего выступления вождь соединил правдивую информацию с ложной. Действительно в Красной армии в 1941 г. было 303 дивизии. Назвав эту секретную цифру, вождь продемонстрировал академикам свое особое доверие. 92 дивизии (а не 100) были танковыми и механизированными. Желая подчеркнуть грандиозность перемен, происшедших в армии за последние годы, Сталин несколько приукрасил положение дел. Вождь стремился убедить аудиторию в несокрушимой мощи Красной армии, заявляя, что современной техники у нас достаточно.
Действительно советскими конструкторами были созданы лучшие в мире танки Т-34 и КВ, и уже началось их серийное производство. Но к 1 июня 1941 г. в воинских частях этих машин было всего 1861, то есть 10% всего танкового парка, насчитывавшего 18 691 боеготовную единицу. Не сказал Сталин также и о том, что 2/3 мехкорпусов начали создаваться только в марте и не успели получить необходимую боевую технику и обучить личный состав.

Об армиях

Значительную часть своего выступления Сталин посвятил разъяснению ситуации в Европе после начала Второй мировой войны и рекомендовал «академикам» донести эту информацию до своих подчиненных. Причины военных успехов Германии он видел в том, что немцы сделали правильные выводы из поражения в Первой мировой войне, успешно развивали военную науку, перевооружили армию, овладели новыми приемами ведения войны. А французы и англичане, напротив, после победы в 1918 г. почивали на лаврах, армия у них не пользовалась поддержкой государства и народа, что и привело, по его мнению, к военной катастрофе в 1940 г.
Одной из важнейших причин побед Гитлера Сталин считал отсутствие второго фронта. «В 1870 году немцы разбили французов. Почему? Потому что дрались на одном фронте. Немцы потерпели поражение в 1916 - 1917 годах. Почему? Потому что дрались на два фронта».
Сам собой напрашивался вывод, что Гитлер не посмеет напасть на СССР до полного разгрома Англии или заключения мира с ней. Так как к 1941 г. Гитлер легко разбил всех своих противников, многие политики и журналисты разных стран заговорили о непобедимости немецкой армии. «Действительно ли германская армия непобедима? - ставил вопрос Сталин и сам же на него и отвечал. - Нет. В мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые… С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство».
По свидетельству Героя Советского Союза генерала армии Лященко, Сталин объявил «академикам», что СССР осуждает агрессивные действия Германии и прекратил ей поставки стратегического сырья и хлеба, что не соответствовало действительности. Затем Сталин сказал, что война с Гитлером неизбежна, и если Молотов и его аппарат наркомата иностранных дел сумеют оттянуть начало войны на два-три месяца - это наше счастье. Конечно, если бы удалось избежать военного столкновения летом 1941 г., то осенью напасть на СССР Гитлер не решился бы, учитывая огромные трудности ведения войны в России в условиях осеннего бездорожья, холодной зимы и весен-ней распутицы. Значит, автоматически война откладывалась бы до мая 1942 г., когда оснащенная новой боевой техникой Красная армия смогла бы встретить врага достойно.

Тост за войну

После завершения официальной части всех участников приема пригласили на банкет. В Грановитой палате, в Георгиевском и других залах Большого Кремлевского дворца были накрыты столы на 20 человек каждый. Помимо «академиков» за каждым столом сидел офицер НКВД, который ничего не пил, но все внимательно слушал. Столы были уставлены красной и черной икрой, семгой, различными мясными деликатесами и салатами.
Тосты следовали один за другим. Сталин поздравил выпускников академий с окончанием учебы, произнес не-сколько тостов за здоровье конников, авиаторов, танкистов, пехотинцев и связистов. Для каждого рода войск у него нашлись теплые слова.
Около полуночи, когда все уже находились в приподнятом настроении, один из генералов предложил тост за мир-ную политику и за творца этой политики - Сталина. Неожиданно для всех вождь протестующе замахал руками. Все растерялись. Как вспоминал через полвека участник приема Энвер Муратов, Сталин был очень разгневан, немножко заикался и в его речи появился сильный грузинский акцент: «Этот генерал ничего не понял. Мы, коммунисты - не пацифисты, мы всегда были против несправедливых войн, империалистических войн за передел мира, за порабощение и эксплуатацию трудящихся. Мы всегда были за справедливые войны, за свободу и независимость народов.
Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство: истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».
Некоторые исследователи усмотрели в этих словах Сталина его намерение напасть на Германию летом 1941 г. С такой трактовкой никак нельзя согласиться. Для того чтобы напасть на врага в июле, следовало еще в мае-июне провести всеобщую мобилизацию, создать у западной границы наступательную группировку войск, численно превосходящую противника, и разработать детальный план наступательной операции. Ни одна из этих задач не была решена. Всеобщую мобилизацию не провели, войска приграничных округов по численности почти в два раза уступали противнику в живой силе (2,9 млн человек против 5,5 млн), хотя и превосходили его по танкам и авиации.
Что касается планов, 15 мая 1941 г. Генштаб представил в правительство очередной вариант плана стратегического развертывания, в котором отмечалось, что немецкие дивизии сконцентрированы у наших границ и в любой момент могут нанести внезапный удар. «Чтобы предотвратить это, - говорилось в документе, - считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».
Сталин категорически отверг идею упреждающего удара, а когда Тимошенко напомнил ему высказывание о переходе к наступательным действиям, пояснил: «Я так сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира». Запретив проводить всеобщую мобилизацию и приводить войска приграничных округов в боевую готовность, Сталин предостерег Тимошенко и Жукова: «Если вы там на границе будете дразнить немцев, двигать войска без нашего разрешения, тогда имейте в виду, что головы полетят». Таким образом, необходимые мероприятия, предложенные военными, не были проведены в жизнь.

Если бы меня спросили, что было в Москве 5 мая 1941 года, то я сразу бы ответил: конечно, помню. 5 мая - День печати, праздник советских газетчиков. Праздновали его традиционным торжественным заседанием в знаменитом Колонном зале Дома Союзов. Только отшумел первомайский праздник с его военным парадом и демонстрацией (я шел в колонне далеко от мавзолея и Сталина еле-еле рассмотрел, чем был очень расстроен).

Газеты в этот день сообщали о традиционном, знакомом. Весенние полевые работы. Совещание по аналитической химии в Горьком. Самолет полярника Черевичного вылетел с острова Врангеля. В СССР прибыла из румынского заточения коммунистка Анна Паукер. За рубежом? Военные действия в Ираке, англо-германская воздушная война (корректно даны британские и германские сводки). Война на море. Война в Африке. Прибытие американских судов в Суэц. Необычно живая нотка в сообщении ТАСС из Берлина: «После теплых весенних дней в последние дни здесь наступило значительное похолодание. В Берлине в ночь на 3 мая выпал снег». 6-го в «Правде»: выступление Гитлера в рейхстаге, в котором он возложил вину за войну на Великобританию. Но рядом же речь Рузвельта. 6-го же мы узнали о том, что вечером 5-го состоялся выпуск слушателей военных академий, на котором выступил Сталин, а затем - прием в честь выпускников.

…Как рассказывали мне участники этой встречи, уже задолго до нее им было ясно, что предстоит нечто необычайное. Составлялись списки, проверялись анкетные данные, всех разбили на группы по 20 человек, а в каждую группу назначили особого, наиболее надежного «старшего». Накануне избранникам вручили красивое приглашение на правительственный прием за подписью коменданта Кремля генерала Спиридонова. В назначенное время счастливчики направились в Кремль, где большинству из них раньше побывать не удавалось. Но осматривать Кремль не пришлось: все шли по двое через цепочку проверяющих, которые смотрели приглашения и легким движением руки ощупывали проходивших независимо от их ранга - нет ли оружия.

Зал Большого Кремлевского дворца заполнился до отказа. Собравшихся приветствовал нарком Тимошенко, затем рапорт правительству отдал начальник Управления военно-учебных заведений генерал-лейтенант Смирнов, а с приветствием выступил Михаил Калинин - формальный глава советского государства. Но не это было главным: главное совершилось, когда Тимошенко предоставил слово Сталину. Кстати, встреча на этом не завершилась. Сталин закончил речь не официальными пожеланиями, а словами: «А теперь товарищ Тимошенко приглашает нас на скромный товарищеский ужин».

Генерал армии Николай Лященко - тогда майор - был старшим одного из столов, установленных в нескольких залах. Руководители были в Георгиевском зале, остальные - в соседних залах, в которых можно было слушать трансляцию тостов. Но гостей ожидал еще один сюрприз: за каждым столиком на 20 военных уже их ожидал молчаливый человек в штатском. Кадровый военный, давний член партии, герой испанской войны Лященко был не в восторге от этого соседства. Но жаловаться тогда принято не было. Водка, шампанское и вино быстро подняли слегка испорченное настроение, а когда собравшиеся услышали несколько тостов из уст Сталина, то восторгу предела не было. Официальное сообщение, появившееся на следующий день, было достаточно скупо.

«Товарищ Сталин в своем выступлении отметил глубокие изменения, происшедшие за последние годы в Красной Армии, и подчеркнул, что на основе современной войны Красная Армия перестроилась и серьезно перевооружилась. Товарищ Сталин приветствовал командиров, окончивших военные академии, и пожелал им успеха в работе. Речь товарища Сталина продолжалась около 40 минут, была выслушана с исключительным вниманием».

Согласитесь, что такое сообщение могло только увеличить интерес к речи. Можно понять, что самый живой интерес к ней проявили в Берлине. Советско-германские отношения в мае 1941 года уже были достаточно напряженными, и от посла в Москве графа Фридриха Вернера фон дер Шуленбурга ждали информации: что сказал Сталин? Что он сказал о Германии? Как он относится к распространявшимся по всему миру слухам о готовящемся германском нападении?

Сначала Шуленбург сообщил официальную версию - весьма скупую и выдержанную в самых общих выражениях. Лишь через месяц он смог кое-что разузнать. 4 июня 1941 года он донес в Берлин.

«Немецкое посольство. № А2/301/41. 2 экз. Приложение. Секретно. В дополнение к телеграмме № 1082 от 6.5.41 и докладу № А/15 71/41. Содержание: данные о речи Сталина перед выпускниками военных академий.

О речи, которую произнес Сталин по поводу выпуска слушателей военных академий 5 мая 1941 года в Кремле, до сих пор надежных сведений не было. Однако здешний представитель Немецкого пресс-бюро Шюле получил через своего информатора некоторые, более подробные сведения от очевидца, которые он изложил в прилагаемой записи. Правильность этих сведений гарантировать нельзя, однако они не выглядят невероятными.

Подписал: граф фон дер Шуленбург».

Запись (под грифом «доверительно») начиналась с описания обстановки в кремлевском зале и далее гласила:

«Из хорошо информированного советского источника я узнал, что более двух третей речи Сталин посвятил точному и полностью бесстрастному сопоставлению немецкого и советского военного потенциалов. В своей известной спокойной манере, безо всякого пафоса он привел некоторые цифровые данные о численности и оснащенности сухопутных, военно-морских и воздушных сил. Он также ясно подчеркнул достижения немецкой военной промышленности, по каждому пункту сопоставляя их с соответствующими данными о советском военном потенциале. Затем Сталин пришел к выводу, что советский военный потенциал уступает немецкому. Перед лицом этого факта он рекомендовал сделать следующие выводы:

1. Советская политика должна учитывать сегодняшнее соотношение сил.

2. У советских вооруженных сил и военной промышленности нет оснований излишне хвастаться достигнутыми успехами, какими бы большими они ни были. Более того, нет оснований почивать на лаврах. Напрягая все силы на обучение и оснащение армии, необходимо продолжать работу по развитию военной промышленности с целью укрепления обороноспособности страны.

Как мне сообщил информатор, среди присутствовавших, перед которыми Сталин излагал свои мысли в своей краткой речи, господствовало впечатление, что заботой Сталина было подготовить своих приверженцев к «новому компромиссу» с Германией».

Увы, мы не можем принять доклад Шюле в качестве достоверного свидетельства. Сейчас известно, что этот текст был «подброшен» советской стороной - той самой, которая в мае 1941 года была чрезвычайно заинтересована в том, чтобы «не провоцировать» Германию, не давать ей повода для обострения отношений.

Иной информацией обладал тогда Александр Верт - старейшина зарубежного корреспондентского корпуса в Москве, маститый английский журналист, располагавший в советской столице давними связями. Пользуясь этими связями, он, как писал после войны в своей знаменитой книге «Россия в войне», получил данные, согласно которым Сталин 5 мая говорил примерно о следующем:

1. «Ситуация крайне серьезная… Надо рассчитывать на немецкое нападение».

2. Красная Армия еще недостаточно сильна.

3. Советский Союз хочет всеми средствами оттянуть вооруженный конфликт до осени.

4. «Война с Германией неизбежно начнется в 1942 году», причем Советы, возможно, могут проявить собственную инициативу.

5. С Англией еще не покончено, американский военный потенциал растет, Япония будет относиться к Советскому Союзу спокойно.

6. Наконец, «Сталин все время указывал на то, что самое опасное время - до августа».

Как видим, совсем иная версия! Никаких будущих компромиссов. Явное ожидание войны, причем с преобладанием антигерманских настроений. Нет прямых оснований утверждать, что сведения попали к Верту примерно так, как попали к Шюле. Но подозрение остается, так как Сталин мог быть заинтересован в том, чтобы в Лондоне и Вашингтоне в случае осложнений с Германией отнеслись к СССР с сочувствием.

Но и это не было последним вариантом. Следующий появился уже в годы войны, когда немецкие разведорганы доложили в Берлин, что среди пленных советских офицеров оказались те, кто 5 мая 1941 года присутствовал в Кремле на выпуске слушателей военных академий. Эти пленные, оказывается, слышали, как Сталин говорил о необходимости покончить с оборонительным характером советских действий и перейти к наступлению с целью расширения «социалистического фронта». Другое изложение смысла речи Сталина, якобы сообщенное неким представителем ЦК ВКП(б) офицерам Полтавского гарнизона, гласило: «Теперь пришло время, когда мы сможем и должны перейти от обороны в тактическом смысле слова к обороне в стратегическом смысле… Иными словами, нельзя ожидать нападения предполагаемого противника. Надо самим на него напасть. Это даст несомненные преимущества, и именно так будет осуществляться стратегическая оборона Советского Союза».

Наиболее «удобные» для немцев показания пленных офицеров воспроизвел уже после войны Густав Хильгер. Он лично до - прашивал трех пленных, которые якобы передавали слова Сталина так: «…С оборонительными лозунгами пора кончать, так как они устарели. Правда, Советскому Союзу удалось под этими лозунгами расширить границы Советского Союза на Севере и Западе и увеличить численность своего населения на 13 миллионов человек. Но так не приобретешь ни пяди земли. Красная Армия должна свыкнуться с мыслью, что наступила эра насильственного распространения социалистического фронта. Кто не признает необходимость наступательного поведения - тот мелкий буржуа и идиот. И пора покончить с восхвалением немецкой армии!»

Согласимся, что не только для иностранных посольств и разведок содержание речи представляло колоссальный интерес. Время ведь было исключительное: даже для рядового советского гражданина становилось ясным приближение грозных событий. Полтора года бушевала мировая война, в которую Советский Союз еще не был вовлечен. Но как долго удастся оставаться вне войны?

Этот вопрос по-разному стоял для разных слоев нашего общества. Он особенно остро воспринимался в советских вооруженных силах. Лишь недавно закончилась финская война, принесшая им немалые разочарования и горестные потери. Шла напряженнейшая работа над укреплением Красной Армии, кадры которой еще далеко не оправились от трагического удара, нанесенного ей совсем не «внешним врагом», а собственным руководством. Поступали новые образцы вооружения. Но все это не снимало кардинальной проблемы - проблемы надвигавшейся войны. Но с кем? Даже официальная пропаганда, продолжавшая курс на советско-германское сотрудничество, уже не пела дифирамбы победам германского оружия. Падение Франции, стран Северной Европы, заметное укрепление германских позиций на Балканах - все это не могло радовать советских дипломатов и политиков.

Сталин же молчал. Он вообще редко дарил нам свои речи, в чем, видимо, находил особый смысл. Тем самым каждая речь, каждое слово приобретали особое, почти ритуальное значение. Никто из нас не мог укрыться от магического влияния слов Сталина. Если же вспоминать о начале 1941 года, то за это время его выступлений почти не было. Последняя его программная речь была произнесена в марте 1939 года на XVIII съезде партии; на сессиях Верховного Совета СССР выступал В. М. Молотов.

Тогда мы не были избалованы: не напечатали текст - значит так надо. Сталину виднее. Ему, действительно, было виднее, о чем косвенным образом свидетельствуют «фланкирующие» дезинформационные мероприятия. Однако главное для оратора было, видимо, не в этом. Он собрал не кого-либо, а цвет Красной Армии, с которой были сопряжены все его расчеты и надежды. По свидетельствам очевидцев, Сталин не читал заготовленного текста. У него в руках был лишь небольшой листок. Записывать было не рекомендовано (это соответствовало тогдашним нравам). Стенографистов в зале никто не заметил. Последнее подтверждается и тем, что до сих пор стенограммы не обнаружено, в архивах сохранилась лишь конспективная запись объемом в 9 страниц. Если учесть, что речь продолжалась 40 минут, а Сталин всегда говорил медленно, то можно считать, что сохранившаяся в партийном архиве «краткая запись» по своему объему исчерпывает основное содержание речи. Проведенное мною сопоставление архивной «краткой записи» с записями отдельных участников приема в Кремле подтверждает подобное предположение.

«КРАТКАЯ ЗАПИСЬ ВЫСТУПЛЕНИЯ тов. СТАЛИНА НА ВЫПУСКЕ СЛУШАТЕЛЕЙ АКАДЕМИЙ

Тов. Сталин в своем выступлении говорил об изменениях, которые произошли в Красной Армии за последние 3-4 года, о причинах поражения Франции, почему терпит поражение Англия, а Германия одерживает победы и о том, действительно ли германская армия непобедима.

Товарищи, разрешите мне от имени Советского правительства и Коммунистической Партии поздравить вас с завершением учебы и пожелать успехов в вашей работе.

Товарищи, вы покинули армию 3-4 года тому назад, теперь вернетесь в ее ряды и не узнаете армии. Красная Армия уже не та, что была несколько лет тому назад.

а) Что представляла из себя Красная Армия 3-4 года тому назад?

Основным родом войск была пехота. Она была вооружена винтовкой, которая после каждого выстрела перезаряжалась, ручными и станковыми пулеметами, гаубицей и пушкой, имевшей начальную скорость до 900 метров в секунду.

Самолеты имели скорость 400-500 км в час.

Танки имели тонкую броню, противостоящую пушке 37 мм.

Наша дивизия насчитывала бойцов до 18 тыс. чел., но это не было еще показателем ее силы.

б) Чем стала Красная Армия в настоящее время?

Мы перестроили нашу армию, вооружили ее современной военной техникой. Но надо прежде всего сказать, что многие товарищи преувеличивают значение событий у озера Хасан и Халхин-Гола, с точки зрения военного опыта. Здесь мы имели дело не с современной армией, а с армией устаревшей. Не сказать вам всего этого - значит обмануть вас.

Конечно, Хасан и Халхин-Гол сыграли свою положительную роль. Их положительная роль заключается в том, что в первом и во втором случае мы японцев побили. Но настоящий опыт в перестройке нашей армии мы извлекли из русско-финской войны и из современной войны на Западе.

Я говорил, что мы имеем современную армию, вооруженную новейшей техникой. Что представляет из себя наша армия теперь?

Раньше существовало 120 дивизий в Красной Армии. Теперь у нас в составе армии 300 дивизий. Сами дивизии стали несколько меньше, более подвижные. Раньше насчитывалось 18-20 тыс. чел. в дивизии. Теперь стало 15 000 человек.

Из общего числа дивизий - 1/3 часть механизированные дивизии. Об этом не говорят, но это вы должны знать. Из 100 дивизий - 2/3 танковые, а 1/3 моторизованные. Армия в текущем году будет иметь 500 000 тракторов, грузовиков.

Наши танки изменили свой облик. Раньше все были тонкостенные. Теперь этого недостаточно. Теперь требуется броня в 3-4 раза толще.

Есть у нас танки первой линии, которые будут рвать фронт. Есть танки 2-3 линии - это танки сопровождения пехоты. Увеличилась огневая мощь танков.

Об артиллерии.

Раньше было большое увлечение гаубицами. Современная война внесла поправку и подняла роль пушек. Борьба с укреплениями и танками противника требует стрельбы прямой наводкой и большой начальной скорости полета снаряда - до 1000 и выше метров в секунду.

Большая роль отводится в нашей армии пушечной артиллерии.

Раньше скорость авиации считалась идеальной 400-500 км в час. Теперь это уже отстало. Мы имеем в достаточном количестве и выпускаем в массовом количестве самолеты, дающие скорость 600-650 км в час. Это самолеты первой линии. В случае войны эти самолеты будут использованы в первую очередь. Они расчистят дорогу и для наших относительно устаревших самолетов И-15, И-16, И-153 (Чайка) и СБ. Если бы мы пустили в первую очередь эти машины, их бы били.

Можно иметь хороший начальствующий состав, но если не иметь современной военной техники, можно проиграть войну. Раньше не уделяли внимания такой дешевой артиллерии, но ценному роду оружия, как минометы. Пренебрегали ими. Теперь мы имеем на вооружении современные минометы различных калибров.

Не было раньше самокатных частей. Теперь мы их создали - эту моторизованную кавалерию, и они у нас есть в достаточном количестве.

Чтобы управлять всей этой новой техникой - новой армией, нужны командные кадры, которые в совершенстве знают современное военное искусство.

Вот какие изменения произошли в организации Красной Армии. Когда вы придете в части Красной Армии, вы увидите происшедшие изменения.

Я бы не говорил об этом, но наши школы и Академии отстают от современной армии.

в) Наши военно-учебные заведения отстают от роста Красной Армии.

Здесь выступал докладчик т. Смирнов и говорил о выпускниках, об обучении их на новом военном опыте. Я с ним не согласен. Наши школы еще отстают от армии.

Обучаются они еще на старой технике. Вот мне говорили, что в Артиллерийской Академии обучают на 3-дюймовой пушке. Так, тов. артиллеристы? (Обращается к артиллеристам.) Школа отстала от армии. Военно-Воздушная Академия обучает еще на старых машинах И-15, И-16, И-153, СБ. Обучать на старой технике нельзя. Обучать на старой технике - это значит выпускать отстающих людей.

Этому отставанию способствуют также программы. Ведь чтобы обучать новому и по-новому, надо изменить программу, но для этого надо много работать. Куда легче учить по старым программам, меньше забот и хлопот. Наша школа должна и может перестроить свое обучение командных кадров на новой технике и использовать опыт современной войны.

Наши школы отстают, это отставание закономерное. Его нужно ликвидировать.

Вы придете в армию, там увидите новинки. Чтобы облегчить вам дело, я рассказал о реорганизации нашей армии.

Почему Франция потерпела поражение, а Германия побеждает? Действительно ли Германская армия непобедима?

Вы придете в части из столицы. Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, что происходит сейчас. Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите, что творится вокруг? Почему побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима? Надо командиру не только командовать, приказывать, этого мало. Надо уметь беседовать с бойцами. Разъяснять им происходящие события, говорить с ними по душам. Наши великие полководцы всегда были тесно связаны с солдатами. Надо действовать по-суворовски.

Вас спросят - где причины, почему Европа перевернулась, почему Франция потерпела поражение, почему Германия побеждает? Почему у Германии оказалась лучше армия? Это факт - что у Германии оказалась лучше армия и по технике, и по организации. Чем объяснить?

Ленин говорил, что разбитые армии хорошо учатся. Эта мысль Ленина относится и к нациям. Разбитые нации хорошо учатся. Немецкая армия, будучи разбитой в 1918 году, - хорошо училась.

Германцы критически пересмотрели причины своего разгрома и нашли пути, чтобы лучше организовать свою армию, подготовить ее и вооружить.

Военная мысль германской армии двигалась вперед. Армия вооружалась новейшей техникой. Обучалась новым приемам ведения войны.

Вообще имеется две стороны в этом вопросе.

Мало иметь хорошую технику, организацию, надо иметь больше союзников.

Именно потому, что разбитые армии хорошо учатся, - Германия учла опыт прошлого.

В 1870 году немцы разбили французов. Почему? Потому что дрались на одном фронте.

Немцы потерпели поражение в 1916-17 гг. Почему? Потому что дрались на два фронта.

Почему французы ничего не учли из прошлой войны 1914-18 годов?

Ленин учит: партии и государства гибнут, если закрывают глаза на недочеты, увлекаются своими успехами, почивают на лаврах, страдают головокружением от успехов.

У французов закружилась голова от побед, от самодовольства…. Французы прозевали и потеряли своих союзников. Немцы отняли у них союзников. Франция почила на успехах. Военная мысль в ее армии не двигалась вперед. Осталась на уровне 1918 г. Об армии не было заботы и ей не было моральной поддержки. Появилась новая мораль, разлагающая армию. К военным относились пренебрежительно. На командиров стали смотреть как на неудачников, на последних людей, которые, не имея фабрик, заводов, банков, магазинов, вынуждены были идти в армию. За военных даже девушки замуж не выходили. Только при таком пренебрежительном отношении к армии могло случиться, что военный аппарат оказался в руках Гамеленов и Арансайдов, которые мало что понимали в военном деле. Такое же было отношение к военным в Англии. Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства, - в этом величайшая моральная сила армии. Армию нужно лелеять. Когда в стране появляется такая мораль, не будет крепкой и боеспособной армии. Так случилось и с Францией.

Чтобы готовиться хорошо к войне - это не только нужно иметь современную армию, но надо войну подготовить политически.

Что значит политически подготовить войну? Политически подготовить войну - это значит иметь в достаточном количестве надежных союзников и нейтральных стран. Германия, начиная эту войну, с этой задачей справилась, а Англия и Франция не справились с этой задачей.

Вот в чем политические и военные причины поражения Франции и побед Германии.

Действительно ли германская армия непобедима?

Нет, в мире нет и не было непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. Германия начала войну и шла в первый период под лозунгом освобождения от гнета Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась.

Сейчас германская армия идет с другими лозунгами. Она сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические.

Германская армия не будет иметь успеха под лозунгами захватнической, завоевательной войны. Эти лозунги опасные.

Наполеон I, пока он вел войну под лозунгами освобождения от крепостничества, он встречал поддержку, имел сочувствие, имел успех.

Когда Наполеон I перешел к завоевательным войнам, у него нашлось много врагов, и он потерпел поражение.

Поскольку германская армия ведет войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов Германии, такая перемена лозунга не приведет к победе.

С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации.

Значительная часть германской армии теряет свой пыл, имевшийся в начале войны.

Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка.

Как могло случиться, что Германия одерживает победы?

1. Это удалось Германии потому, что ее разбитая армия училась, перестроилась, пересмотрела старые ценности.

2. Случилось это потому, что Англия и Франция, имея успех в прошлой войне, не искали новых путей, не учились. Французская армия была господствующей армией на континенте.

Вот почему до известного момента Германия шла в гору.

Но Германия уже воюет под флагом покорения других народов.

Поскольку старый лозунг против Версаля объединял недовольных Версалем, новый лозунг Германии - разъединяет.

В смысле дальнейшего военного роста германская армия потеряла вкус к дальнейшему улучшению военной техники. Немцы считают, что их армия - самая идеальная, самая хорошая, самая непобедимая. Это неверно.

Армию необходимо изо дня в день совершенствовать.

Любой политик, любой деятель, допускающий чувство самодовольства, может оказаться перед неожиданностью, как оказалась Франция перед катастрофой.

Еще раз поздравляю вас и желаю успеха».

…Ушедшее время выступает перед нами в разных обликах: то в строках личных писем, то на пожелтевшем фото или прыгающих по старому методу съемки кинокадрах. Речь Сталина в своей подлинности возвращает нас, и в первую очередь меня самого, в иную, безвозвратно ушедшую пору, когда действовали совсем иные обычаи и понятия, другие стереотипы общественного поведения, которые сегодня кажутся не только непонятными, но абсурдными. Это иной мир, в котором царили порядки, казавшиеся бесспорными и единственно возможными. Мир, в котором слово Сталина весило больше, чем какое-либо иное мнение.

Речь, выдержанная в строгой и стройной манере, безусловно может произвести впечатление - не говоря уже о том, как она тогда могла действовать на собравшихся в зале. Обе ее части (внутри - и внешнеполитическая) выдержаны в духе высокого доверия к аудитории. Например, Сталин сообщил в ней сверхсекретные данные о численности Красной Армии, за которые дорого заплатил бы любой иностранный разведчик. Замечу, что цифра соответствует действительности (на 21 июня 1941 года в Красной Армии было 303 дивизии). Аудитория заплатила тем же доверием - и эта секретная цифра не попала за рубеж. На этой же ноте доверия выдержаны и рассуждения о германской армии, о целях которой в то время официально говорилось совсем иное, куда более вежливое и любезное. Ведь за обвинение вермахта в захватнических целях любой офицер Красной Армии тогда мог заработать не только гауптвахту или партийный выговор, а поплатиться свободой. Сталин снял с этой большой темы «табу».

Вы прочитали речь - и неужели упрекнете ее автора в отсутствии логики? Ни в коем разе (даже если сегодня принято видеть в ней лишь семинаристскую выучку). Или в ошибочности ключевых положений? Неужели он не прав, предвещая гибель армий, партий и даже государств, руководители которых зазнаются и не учитывают уроков недавних событий? Или он не прав, выступая против легенды о непобедимости германской армии? Разве он не прав, говоря о необходимости политической подготовки войн?

Прав. Но можно заметить центральную особенность мышления Сталина: он относил все эти предупреждения лишь к своим противникам. Не к себе. Не к своей партии, не к руководимому им правительству. Они непогрешимы. Благодаря своей особой, социалистической сущности они выше любого возможного искушения зазнаться…

Можно спросить: что это, запоздалое повторение слов Ленина о «зазнавшейся партии», сказанных в 1920 году? Однако когда двое говорят одно и то же, это далеко не одно и то же. Ленин имел моральное право предупреждать. Сталин мог только лицемерить, ибо прекрасно знал что происходило в стране и партии за годы, прошедшие после ленинского предупреждения.

Вторая особенность. О ней говорили многие, слушавшие Сталина. Когда слушаешь его железную логику, сопровождаемую четкими фактическими и цифровыми данными, это производит колоссальное впечатление: Сталин все знает, знает больше любого специалиста. Новые танки. Новые орудия. Учет уроков войны. Учет финских уроков. Новые дивизии. Новые самолеты, со скоростями 600-650 километров в час. Но что получила в результате Красная Армия, хотя и номинально обладала к 22 июня 22 000 самолетами и 23 200 танками? Только одно утешение: как-то Гитлер заметил, что не начал бы войны, если бы знал, что у Сталина столько танков. Но это было кокетство: в ОКВ и ОКХ знали, что новых, современных танков у противника очень мало, а современных самолетов - еще меньше.

Обманывал ли Сталин только других или самого себя? Казалось, Финская война должна была бы его научить. Она, безусловно, научила войсковых командиров - но далеко не всех, особенно в верхах. Сталина же обманывала та самая система, которую он создал. Каждое звено этой системы во имя самосохранения рапортовало о выполнении всех мудрых указаний, не заботясь о самих указаниях. Русское слово «показуха» получило распространение в последние годы, но его родила сталинская система. В отличие от царских времен «час истины» в советском государстве пришел не после 300 лет царствования династии Романовых, а 22 июня.

Собственно говоря, в своей речи 5 мая Сталин выступил против Сталина. Он безошибочно предсказал ту самую катастрофу, которая ожидала советскую армию и государство - ибо совершил те самые ошибки, о которых предупреждал других. Он не учел уроков войны, не смог уберечь партию и себя от самообмана и зазнайства. Есть и другое важное и роковое качество во внутренней противоречивости советского лидера. Когда политики начинают понимать опасность, они часто предпочитают не отступление, а «бегство вперед». Если у тебя есть слабость, которую может заметить противник, то почему бы не провозгласить себя сверхсильным? Почему бы не действовать так, как действовал бы сильный? Тогда рациональный анализ может заставить противника поверить в твою силу. Сталин как гениальный мистификатор не раз прибегал к этому методу.

Но в том числе и перед войной? Сторонники тезиса о «советской экспансии» любят приводить некоторые выступления советских военных и партийных лидеров, в которых выдвигались откровенно агрессивные тезисы. К примеру, речь начальника Главного политуправления Красной Армии Льва Мехлиса в марте 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), в которой он требовал увеличения числа советских республик. Тут же ссылаются на близость Мехлиса к Сталину, чего опровергнуть нельзя. Мне, 19-летнему юноше, дружившему с сыном Мехлиса Леней, приходилось за столом в его доме слышать глубоко убежденные в своей правоте слова Льва Захаровича о том, что поход Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину как раз и есть то «увеличение советских республик», о котором Сталин говорил в знаменитой «Клятве» после смерти Ленина. Есть еще несколько менее известных цитат, например слова Андрея Жданова в 1941 году о «конце оборонительных войн».

Из цитат дома не выстроишь, хотя их и не скинешь со счета. Дело только в том, что одновременно существовали «цитатные настроения» Жданова и Мехлиса и - рядом с ними реальное военное планирование генштаба, одобренное и утвержденное «свыше». Пропагандисты могли хвастаться, генштабисты должны были заботиться о войсках, и им было не до хвастовства. Сталин же охотно допускал и то, и другое, будучи верным своему давнему методу играть на нескольких струнах, оставляя последний аккорд за собой.

Так было и 5 мая. Присутствовавшие вспоминают о некоторых «драматургических подробностях», которыми Сталин расцветил свое выступление. Так, когда он стал говорить о недостатках военного обучения, то обратился к начальнику Военно-воздушной академии генералу Соколову-Соколенку и строго спросил его:

Какие новые самолеты вы изучаете со слушателями?

Такой же вопрос задал он начальнику Артиллерийской академии. Генералы поднимались с места, но молчали. Так запомнил эту сцену генерал Толконюк. Он даже записал такие слова Сталина, когда тот говорил о Германии:

«Мы стоим на пороге большой войны, которую, по-видимому, избежать нельзя. Своей правильной политикой и, в частности, договором с Германией о ненападении мы выиграли определенное время.»

Генералу Лященко запомнились они несколько иначе:

«У нас с Германией не сложились дружественные отношения. Война с Германией неизбежна, и (повернувшись к Молотову) если товарищ Молотов и аппарат Наркоминдела сумеют оттянуть начало войны, то это наше счастье. А вы поезжайте и принимайте меры на местах по поднятию боеготовности войск».

Когда я позволил себе усомниться в точности воспоминаний, мой собеседник сказал с возмущением:

Нет, спутать я не мог и вот почему. После выпуска я поехал на первое место службы в Запорожье и был поражен благодушием и спокойствием, царившими там. Меня, конечно, попросили рассказать о речи, я это сделал. Но тут же ко мне подошли представители политуправления и особого отдела и стали строго спрашивать: почему я разглашаю государственные секреты? И не придумал ли я чего лишнего? Тем более что в газетах писалось совсем другое. Эх, после 22 июня, когда нам пришлось отправляться к фронту без винтовок, без пушек, я не раз вспоминал о словах Сталина…

А произносились ли тосты? - спросил я генерала.

Конечно! Например, знаменитый тост за артиллеристов, когда Сталин назвал артиллерию «богом войны»…

Архивы помогли заполнить и это «белое пятно». Было записано содержание трех тостов, произнесенных Сталиным.

Вот этот текст:

«1-е выступление товарища Сталина на приеме

Разрешите поднять тост за наши руководящие кадры академий, за начальников, за преподавателей, за ликвидацию отставания в деле изучения современной материальной части.

Почему образовалось отставание? Потому, во-первых, что преподавателям легче преподавать уже знакомую старую технику. Чтобы учить слушателей на новой материальной части, надо ее знать и изучить самим преподавателям. Надо переучиваться. В академиях учат на старых программах. В этом первая причина. Вторая причина в том, что наши снабжающие органы в армии не дают новую технику в школы и академии. Эту новую технику необходимо дать нашим слушателям для изучения, для ликвидации отставания наших школ и академий.

2-е выступление товарища Сталина на приеме

За здоровье артиллеристов! Артиллерия - самый важный род войск. Артиллерия - бог современной войны. Артиллерия имеется во всех родах войск: в пехоте, в танках, на самолетах.

За здоровье танкистов! Танки - ездящая, защищенная броней, артиллерия. Артиллерию можно на танках довести до 130 мм.

За здоровье авиаторов!

Существует авиация двух родов. Авиация дальнего действия, это авиация налета по тылам, авиация для партизанских действий, авиация диверсии, но она не имеет большого значения. Решающее значение имеет авиация ближнего боя, которая недооценивалась, которая была в загоне. Речь идет об авиации, непосредственно взаимодействующей с артиллерией, с танками, с пехотой. Речь идет об авиации истребительной, штурмовой, пикирующей.

За здоровье конников!

Мы их немного сократили, но и сейчас роль кавалерии исключительно велика. и у нас ее немало.

Роль кавалерии в современной войне исключительно велика. Она будет развивать успех после прорыва фронта. Она будет преследовать отходящие части противника, вклиниваться в прорыв. В частности, она обязана, преследуя отходящие части артиллерии, не дать возможность выбрать новые огневые позиции и на них остановиться.

За здоровье наших связистов, за здоровье наших славных пехотинцев!

Я не называл пехоту здесь. Пехота современная - это люди, одетые в бронь, это самокатчики, танкисты.

О значении самозарядной винтовки.

Один боец с самозарядной винтовкой равен 3 бойцам, вооруженным обыкновенной винтовкой.

3-е выступление товарища Сталина на приеме

Выступает генерал-майор танковых войск.

Провозглашает тост за мирную Сталинскую внешнюю политику.

Товарищ Сталин - разрешите внести поправку.

Мирная политика обеспечивала мир нашей стране. Мирная политика дело хорошее. Мы до поры, до времени проводили такую линию на оборону - до тех пор, пока не перевооружили нашу армию, не снабдили армию современными средствами борьбы.

А теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны - теперь надо перейти от обороны к наступлению.

Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Fрмия есть современная армия, а современная армия - армия наступательная».

Катастрофическая смесь правильных и заведомо ошибочных, реалистических и фанфаронских суждений более всего ощутима в этих трех тостах. Первый тост - серьезный, предупреждающий, нацеленный на преодоление фундаментального отставания в обучении кадров. Во втором Сталина уже «понесло»: все замечательно, самая современная техника уже есть - а он знал, что это далеко не так. Даже безнадежно устаревшей коннице выдана индульгенция, и это после зимней кампании 1940 года! Таким же «революционным романтизмом» отдает и третий тост, призванный внушить слушателям боевой, наступательный дух. Некоторые из тех, кому я читал этот тост, даже относили его к следствию выпитых Сталиным бокалов вина. Но это было бы самым простым объяснением. Ведь по сути своей Сталин никакой Америки не открывал. Поскольку и тогда советская доктрина предусматривала обязательный переход от обороны к наступлению, а тезис о «современной наступательной армии» выглядел после 1940 года почти банальным. Ведь Сталин собирался войну выигрывать, а не проигрывать!

…Полководец Александр Суворов известен не только в России. Его полки совершали героические марши по Швейцарии (у знаменитого Чертова моста до сих пор красуется мемориальная доска), расправлялись с повстанцами в Польше. Именно его имя было извлечено Сталиным из забвения перед самой войной. Когда же грянула война, Сталин включил имя Суворова в число великих прообразов: Александра Невского, Дмитрия Донского, Михаила Кутузова. Я должен похвалить господ из английской секретной службы за то, что они выбрали столь громкий псевдоним для одного из своих подопечных. Признаюсь, я во время поездок в ФРГ был даже поражен, как часто упоминалось имя «Суворов» во всех дискуссиях, посвященных войне и предвоенному периоду. При этом это имя и «суворовские» тезисы фигурировали в устах не только журналистов, но и серьезных ученых. Говорилось примерно так: «А что вы скажете о тезисах Суворова? Прав ли Суворов, когда говорит о том, что Сталин хотел напасть на Германию? Не только хотел, но и готовил нападение?» Ну и, конечно, на того же Суворова ссылались, говоря о таинственной речи 5 мая.

Подлинное имя «нового» Суворова Владимир Богданович Резун. Он очутился на Западе в 1978 году. Его карьера, увы, не содержит никаких научных степеней. Родился в 1947 году, следовательно, о войне и предвоенном периоде может судить лишь по книгам, служил в армии, кончил Киевское военное командное училище, затем учился в Военно-дипломатической академии. Никогда военной историей не занимался, в архивах не работал. В 1977 году попал в Главное разведуправление Генштаба Советской Армии, где опять-таки специализировался не на военной истории, а готовился к посту военного разведчика - не «нелегала», а под «крышей». Благодаря умелому поиску благоволения начальства, попал не в какую-либо жаркую Танзанию или неспокойный Ливан, а в благословенную богом Швейцарию. Там и попросил убежища…

…Неужели снова начинать спор о «превентивной войне»? Честно говоря, мне это кажется почти кощунственным, по меньшей мере недостойным. Хотите или нет, но любая - повторяю, любая - попытка оправдания агрессий не может быть принята жертвами агрессии. Тем более что уже приводились десятки фактов в опровержение версии, пущенной еще Гитлером, Риббентропом и Геббельсом.

Но пути истории неисповедимы. Бежав на Запад, Резун опубликовал сначала свои воспоминания о ГРУ, написанные живо и небесталанно (книга «Аквариум»). Но затем последовала книга «Ледокол» - с претензией на документальность. В ней он возродил давнюю (геббельсовскую!) версию о том, что войну готовил не Гитлер, а Сталин. На Западе книга прошла незамеченной, но ее перевод на русский язык…

Здесь и началось странное: для российского общественного мнения, которое с конца 80-х годов жило в обстановке «расставания» с легендами сталинской эпохи, тезис Суворова оказался желанным венцом антисталинской волны: мол, и войну придумал Сталин! Книга получила неожиданный успех, о ней говорили и писали, что привело российских военных историков в шоковое состояние. Сначала они просто молчали (чем дали повод к новым сомнениям), а когда начали спорить - им уже не верили. Суворов продолжал свой штурм: появились его новые книги - правда, без обещанных документов, но с талантливой разработкой «золотой жилы».

Почему историки молчали? Они думали, что все знают подлинную историю немецкого нападения. Будто все знают, что приказ на немецкое сосредоточение был дан еще 23 декабря 1940 года. Будто все знают, что на Восток к маю 1941 года уже шли 17 тысяч воинских эшелонов. Они шли в пять «волн». К февралю было переброшено 25 дивизий, в марте - еще 7 дивизий. В апреле прибыли 13, в мае - 30. Войска разгружались к западу от линии Радом - Варшава и ночными маршами двигались к границе. Таким образом, к маю на границе уже были сосредоточены основные силы «Барбароссы», на июнь оставались лишь 12 танковых и 12 моторизованных дивизий!

Сроки операции были назначены задолго: еще в первоначальной директиве от 18 декабря 1940 года было указано, что приготовления должны быть завершены к 15 мая 1941 года. Когда же Гитлер решил для обеспечения своего «южного фланга» предварительно провести операции на Балканах, то в апреле 1941 года дата «Барбароссы» была перенесена на 22 июня.

О подобных «азбучных истинах» предвоенного периода напрасно не напоминали - надо было! Конечно, если уже доказано столько заслуживающих осуждения деяний Сталина, почему бы не добавить к ним еще одно? Напрасно не напоминали и о том, что думали о «превентивной версии» сами немцы. Еще в начале планирования «Барбароссы» в Берлине задавались вопросом: а как будут действовать русские? Ведь там существовала политическая «презумпция» агрессивности СССР, которой придерживались идеологи национал-социализма. Тем не менее военные из генштаба отвечали: «Не представляется вероятным, чтобы русские сочли себя способными на наступление крупного размаха». Таково было мнение в 1940 году. Когда же сроки «Барбароссы» стали приближаться, Гитлер (видимо, памятуя о своих убеждениях) высказал тревогу по поводу возможных превентивных действий с советской стороны. Это было 25 марта 1941 года. Но примерно в это же время начальник генштаба Гальдер занес в свой дневник запись:

«Выдвигается вопрос о прикрытии Востока на случай русских превентивных мер. Но мы не должны поддаться на поспешные меры. Я не верю в русскую инициативу».

11 апреля его мнение подтвердил отдел «Иностранных армий Востока» генштаба (разведка), определивший, что советская группировка продолжает носить «оборонительный характер». Наконец, 5 мая помощник военного атташе в СССР Кребс, только что прибывший из Москвы, доложил Гальдеру: «Россия будет делать все, чтобы избежать войны. Пойдет на все уступки, включая территориальные… России понадобится 20 лет, чтобы снова быть на высоте». Заметим лишь, что подобные, весьма немногие записи в дневнике начальника генштаба перемежаются десятками записей о переброске войск на Восток, о завершении сосредоточения по плану «Барбаросса», о готовности к наступлению, в ходе которого, по записанным тем же Гальдером словам Гитлера, «Дело идет о борьбе на уничтожение… Уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции… Война будет отличаться от войны на Западе. То, что было жестоко на Западе, для Востока будет мягко».

24.05.2015 в 18:23, просмотров: 57662

«И я там был, мед-пиво пил…» — не зря этими словами заканчиваются все русские сказки. На царских, императорских и правительственных приемах только в XX веке в Кремле съедено десятки тонн блюд, выпито сотни тонн спиртного. А уж сколько высоких гостей сколько сказали высоких речей (простите за тавтологию)! Но ни один из приемов не мог сравниться с теми, что были даны в Кремле в честь Дня Победы над фашистской Германией в 1945 году. Их было два — 24 мая и 25 июня, — и оба были феноменальными.

С одной стороны, был задан новый формат застолий. С другой — присутствовавшие не запомнили, ни что они ели, ни что пили и ни даже рядом с кем сидели. Именно из-за этого психологического эффекта до сих пор практически ничего не было известно о деталях приема.

Вместе с кремлевскими историками мы попытались воссоздать самую точную картину. Никому не известные меню, фото яств, записки, стенограммы… Впервые «МК» публикует уникальные документы о том, какими были два кремлевских приема в честь Великой Победы.

Фотографировать на легендарном приеме 24 мая 1945 года было запрещено. Но вот делать рисунки и картины не возбранялось.

Война. Время съесть ягненка

Приемы в Кремле давались и в самые тяжелые годы войны. И это не был «пир во время чумы». Это был тонкий ход. Продуманная протокольная практика.

— Блестяще организованные, роскошные государственные приемы в 1941-1945 годах должны были показать иностранным руководителям и гостям стабильность СССР даже в такое время, — говорит советник директора ФСО, д.и.н., профессор Сергей Девятов. Он досконально изучил все застолья «за зубцами». И нашел уникальные документы, о существовании которых прежде не было даже известно.

— Банкеты были по-настоящему изобильные, с хорошо придуманным меню и разнообразными алкогольными напитками. На столах были молочные поросята, черная икра, фаршированный судак, расстегайчики. Шампанское предлагалось не только под десерт: его пили при желании в продолжение всего обеда — от начала до конца. Обязательно была перцовка — водка, настоянная на горьком перце, и «Старка» — водка, купажированная португальским портвейном.

Всего в годы войны в Кремле состоялось 22 приема, из них 21 от имени председателя совнаркома Сталина и один от имени «президента СССР» Михаила Калинина.

Закуска — лосось, белуга, семга, икра зернистая, икра паюсная и расстегайчики, сельди с гарниром, ветчина, салат оливье, сыры, масло, огурцы кавказские и помидоры.

Первое — супы.

Горячее — дичь, белорыбица, поросенок, грибы белые в сметане о-гратен и медальон из дичи пуаврад.

— Одним из самых богатых был прием в честь Черчилля 14 августа 1942 года, — рассказывает ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Владимир Невежин. — Британский премьер был буквально ослеплен блеском серебряной посуды и удивительно тонкого фарфора ручной работы. Но главное — ему подали шашлык, сделанный из мяса двухнедельного ягненка. Такой ягненок, по рассказам повара — офицера НКВД П.Русишвили, который служил на кремлевской кухне и готовил еду для Сталина, не должен был пробовать ничего, кроме материнского молока. Ягненка разделывали при медике, чтобы тот убедился в отсутствии дефектов внутренних органов. Потом еще тушку какое-то время выдерживали при низкой температуре и наконец готовили по спецрецепту. Черчилль был в полном восторге от шашлыка, говорил, что тот буквально тает во рту.

Если так накрывали столы в Кремле в то самое время, когда на фронте шли бои, когда ход войны еще не был предрешен, когда о победе могли только мечтать, то что было, когда она все-таки настала?!

Так выглядел десерт на легендарном приеме. Фото из архива ФСО

Вопрос о приеме встал, как только весь народ отпраздновал День Победы. Уже 10 мая решено было отметить это величайшее событие еще и официально, на государственном уровне.

Заняться приготовлениями поручено было Генеральному штабу и Главному политическому управлению. Вскоре была назначена дата проведения приема — 24 мая, которое выпадало на четверг. Почему именно этот день? Во-первых, потому что к этому времени вполне можно было подготовиться. Во-вторых, четверг традиционно считался по протоколу лучшим днем для приемов. Знал ли об этом Сталин? Мы можем только гадать…

— Это кажется немыслимым, но на сегодняшний день мы даже не имеем полного списка приглашенных, — говорит Девятов. — Известно, что позвали на прием всех командующих фронтами, а также особо отличившихся военачальников в ранге генералов. Плюс высшее партийное руководство. По моим подсчетам, всего было человек триста. Кого-то на прием звал лично Сталин. Приглашения печатались только для членов Государственного комитета обороны, но ни одно из них не сохранилось. Остальные проходили просто по спискам, которые тоже… не сохранились. Это какая-то мистика!

Итак, в 20.00 все гости собрались в Георгиевском зале Кремля. Ни цветов, ни шаров, ничего, что обычно бывает на праздниках, здесь не было. Но пафос, несомненно, присутствовал во всем. Благодаря чему? Сам по себе Георгиевский зал, или, как его еще называют, чертог Георгия Победоносца, с его высоченными потолками, с огромными люстрами, с великолепным паркетом, составленным из более чем двадцати сортов цветного драгоценного дерева, не мог не внушать трепет. Белый с золотом он представляет собой продольную колоннаду из восемнадцати витых колонн с выступами и нишами у стен.

Столов было так много, что местами они стояли почти вплотную друг к другу. Гости расселись на красных креслах, которые по случаю приема принесли со всех залов Большого Кремлевского дворца. Начала приема с волнением ждали великие полководцы (что скажет Сталин? как он оценит их действия в этой войне?) и артисты (предполагался большой праздничный концерт).

— Вообще готовилась большая программа, которая утверждалась множеством руководителей, — рассказывает кремлевский историк Сергей Девятов. — Но в итоге весь прием фактически свелся к системе тостов. Тамадой на приеме был Молотов. Но он остался за скобками. Все внимание к себе приковал Сталин. Он не мог не понимать, что нужны совершено иные формулировки, что старые, довоенные форматы приема не работают. Началась новая эпоха приемов — в честь не идеи, а людей. По сообщениям информагентств можно было отследить слова Сталина, и главное — его знаменитый тост о русском народе.

Дичь присутствовала на всех кремлевских приемах 1945 года. Фото из архива ФСО

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

«Я, как представитель нашего Советского правительства, хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я пью за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941—42 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Какой-нибудь другой народ мог сказать: «Ну вас к чёрту! Вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству.

(Из не отредактированного текста тоста Сталина)

Но от пищи духовной — к хлебу насущному. На столе рядом с каждым гостем было меню — это факт. Но ни один из полководцев его не сохранил, а срок хранения любого общего меню в Кремле составляет 5 лет, так что все думали, что оно безвозвратно утеряно.

Более того, когда у военачальников, присутствовавших на приеме, спрашивали про закуску, никто из них не смог ничего вспомнить.

— Сам пафос приема и его политический контекст затмевали некую бытовую составляющую, — говорит Девятов. — Еда, конечно, была, но на ней не делали акцента. Были водка, коньяк и вино, но все это выходило за рамки восприятия. А воспринималось только настроение: «Мы победили».

— Это психологический феномен, — объясняет психолог Наталья Комарова. — Когда степень внутреннего подъема, ликования велики, то спиртное и еда становятся вообще не важны. На приеме присутствовали люди, которые бывали в Кремле много раз — генералы, маршалы, — те, кто мог себе позволить расслабиться и внимательно посмотреть по сторонам. Но они этого не сделали. Именно потому, что эмоциональный накал был слишком велик. Люди «выключены» из нормальной жизни. Им можно было дать в руки по куску хлеба и стакану с водкой. Они не заметили бы разницы.

И все же мы нашли не только меню, но даже фото блюд, которые подавались к столу. Публикуется впервые.

Так выглядело стандартное меню на приеме в Кремле в годы войны. Фото из архива ФСО

Холодные закуски:

икра зернистая, паюсная, расстегайчики, семга, балык белорыбий, сельдь с гарниром, ветчина, оливье, поросенок, сыры, огурцы кавказские, помидоры.

Горячее:

грибы белые в сметане, медальоны из дичи пуаврат, суп-крем из кур, консоме, борщок и пирожки-пай, стерлядь в шампанском, нельма отварная, индейка, цыплята, рябчики, спаржа, соус муслим и масло.

На десерт шоколадное парфе, кофе, ликер, коньяк, пети-фур, жареный миндаль и фрукты.

Второй прием был на следующий день после Парада Победы (а он состоялся на Красной площади 24 июня).

— Весь прием 25 июня был в честь участников парада, — говорит Сергей Девятов. — По сути, он был на ранг ниже, чем тот, что состоялся в мае. Но зато на нем побывали больше тысячи людей.

Итак, был назначен час — 17.00. Гости подтягивались в Кремль уже с 16.00. В Георгиевском зале были накрыты столы только для большого начальства во главе со Сталиным. А офицеры и солдаты расположилось в Грановитой палате.

Столы были богатые, яства знатные. И на них были французские вина, американский виски. Откуда? Подарки от союзников. На столовых приборах было изображение серпа и молота. Очевидцы вспоминали, что обслуживали их официанты из лучших московских ресторанов. В белой униформе они выстраивались вдоль стены, держа блюда в одной руке. Можно было подозвать официанта, чтобы тот налил рюмочку, но в основном все предпочитали самообслуживание.

Перед каждым гостем лежало меню, напечатанное на пишущей машинке на специальном бланке, где в верхней части оттеснен герб СССР.

Икра зернистая, паюсная, расстегайчики, балык, сельдь с гарниром, шамая копченая, севрюга заливная, ростбиф, ветчина, галантин, салат оливье, салат весна, огурцы редис, сыр, масло, тосты, шампиньоны, цветная капуста, спаржа, нельма в белом вине, баранина жареная с картофелем, индейки и цыплята жареные с салатом. Десерт клубничный, мороженое, кофе, фрукты, миндаль, ликеры.

Без тостов и здесь не обошлось. И главный, конечно же, принадлежал Сталину. Но это уже был скорее простой, почти домашний тост. Сталин пригубил перцовку, а потом пил красное вино. Но много ли? Не больше бокала. Сталин вообще соблюдал рекомендации докторов. Никто из близкого окружения не припомнит, что видел его подшофе. Поговаривали даже, что вместо вина ему наливают компот. Как бы то ни было, сам генсек любил, чтобы на его глазах люди пили и трапезничали. Так что и на том приеме он не раз призывал наполнить бокалы.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

«Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают «винтиками» великого государственного механизма, но без которых все мы — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо «винтик» разладился — и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за «винтики», которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это — скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это — люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей».

Гости разошлись только утром 26 июня 1945 года. И это было само по себе удивительно, ведь ни до, ни после никто никогда в Кремле так долго не засиживался. Точнее, никому этого просто не позволяли.

ИЗ ДОСЬЕ "МК"

Размеры Георгиевского зала: длина — 61 м, ширина — 20,5 м, а высота — 17,5 м. Основные цвета — белый и золотой. 18 пилонов, которые поддерживают потолок, сделаны в виде статуй из мрамора работы И.Витали. Элементы освещения зала также выглядят впечатляюще — чего стоят 6 позолоченных ажурных, выполненных из бронзы люстр (каждая весом в 1,3 тонны) и 40 стильных светильников, расположенных на стенах по периметру зала. Над капителями были водружены аллегорические статуи побед со щитами с изображением гербов царств и областей, вошедших в состав России с 1472 по 1828 год. Названия победоносных полков и имена георгиевских кавалеров были высечены на мраморных досках, покрывавших стены зала.

Своды и стены были украшены знаками ордена Георгия Победоносца, а в полукружиях поперечных стен помещались горельефные изображения святого Георгия на коне и извивающегося под его копьем дракона.